Черноглазая блондинка (ЛП)

Это был день совпадений. В «Беверли» меня подвели к тому же столику, за которым мы сидели с Мамой Лэнгриш. Был тот же самый официант. Он узнал меня и озабоченно спросил, не присоединится ли ко мне миссис Лэнгриш. Я сказала «нет», и он улыбнулся так, словно только что вспомнил о Рождестве. Я заказал мартини с водкой — какого чёрта! — и попросил сделать его таким же сухим, как Солт-Лейк-Сити.

— Понимаю, сэр, — мягко сказал он, и я не удивился бы, если бы он подмигнул. Он был опытным парнем и, без сомнения, мог распознать похмелье за сотню шагов.

Я осматривался, ожидая, когда принесут мой напиток. Даже стройные фасады и задние части статуй Нефертити не смогли меня сегодня особенно заинтересовать. За несколькими столиками сидели обычные обедающие дамы в шляпках и белых перчатках, ещё несколько деловитых и энергичных дельцов в строгих костюмах. Молодая пара сидела бок о бок на банкетке под наклонившейся пальмой. Молодожёны — на его лице безошибочно угадывалась глупая ухмылка, а на её шее сбоку красовался засос размером и цветом напоминающий раковину мидии. Я молча пожелал им счастья и удачи. А почему нет? Даже человек, чувствительный как репа, не мог благосклонно не улыбнуться при таком нежном проявлении юной любви.

Мой мартини прибыл на сверкающем подносе. Он был холодным и немного маслянистым, и с серебристым звоном радостно споткнулся о мои зубы.

Она не очень опоздала. Официант подвел её к моему столику. На ней был белый шерстяной костюм из чего-то вроде жакета с лифом и узкой юбки. Её шляпка была из кремовой соломы с черной лентой и большими, ниспадающими полями. Во рту у меня пересохло. Она смотрела на меня с потрясенным выражением — я мог себе представить, как выгляжу, — и когда я наклонился к ней, она быстро поцеловала воздух в паре дюймов от моей щеки и пробормотала:

— Господи, что случилось?

Официант стоял рядом, и я повернулся к нему.

— Леди присоединится ко мне за мартини, — сказал я.

Клэр начала было протестовать, но я притворился, что ничего не замечаю; это будет жидкий обед. Она положила свою лакированную сумочку на стол и медленно села, продолжая меня рассматривать.

— Вы ужасно выглядите, — сказала она.

— А Вы похожи на банковский счет своей матери.

Она не улыбнулась. Это было не очень хорошее начало.

— Что случилось? — снова спросила она.

— Вчера было то, что вы, вероятно, назвали бы «попыткой». Вы видели эту историю в утренней «Кроникл»?

— Что за историю?

Я улыбнулся ей сквозь зубы.

— Эти ужасные события в клубе «Кауилья», — сказал я. — Не могу понять, куда катится это заведение, когда вокруг мёртвые мексиканцы, а управляющий оказался мерзавцем. Вы, конечно, знали Флойда Хэнсона.

— Я бы не сказала, что знала его.

Подошёл официант с бокалом и почти благоговейно поставил его перед ней. Я мог видеть, как он даёт ей быструю и всестороннюю оценку, в чём официанты являются экспертами. Наверное, у него во рту тоже пересохло. Она одарила его слабой благодарной улыбкой, и он, кланяясь, попятился.

— Думаю, всё произошло не совсем так, как написано в газете, не так ли? — Она смотрела на меня одним глазом из-под опущенных полей шляпы.

— Так редко бывает.

— Вы были в клубе? Полагаю, именно поэтому ваш день был… как вы его назвали? — попыткой. — Я ничего не ответил, только продолжал смотреть в этот единственный, пытливый глаз и сохранял свою стальную улыбку.

— Как же это вас не назвали? — спросила она.

— У меня есть друзья в высших кругах, — сказал я.

— Вы имеете в виду отца Линды?

— Да, вероятно, Харлан Поттер снял трубку, — сказал я. — Линда говорила вам, насколько хорошо мы с ней знакомы?

Теперь она улыбнулась мне, но едва заметно.

— Она мне не говорила, но по тому, как она говорит о вас, я догадываюсь. Взаимно ли это чувство?

Я закурил сигарету.

— Я пришел сюда не для того, чтобы говорить о Линде Лоринг, — сказал я резче, чем хотел. Она слегка вздрогнула, но я думаю, что это было только потому, что она подумала, что должна.

— Мне очень жаль, — сказала она. — Я не хотела совать нос в чужие дела.

Она открыла сумочку, достала сигареты — значит, это был день «блэк рашн» — и вставила одну в эбеновый мундштук. Я перегнулся через стол и протянул ей зажжённую спичку.

— Хорошо, — сказала она, выпуская дым к потолку, — о чём вы пришли поговорить?

— Ну что ж, — сказал я, — полагаю, у нас с вами только одна тема, миссис Кавендиш.

Она на мгновение замолчала, впитывая тон, которым я произнес её имя.

— Вам не кажется, что уже поздновато возвращаться к формальностям?

— Думаю, будет лучше, — сказал я, — если мы будем вести себя строго по-деловому.

Она одарила меня еще одним проблеском улыбки.

— Думаете?

— Ну, та записка, которую вы мне прислали, определенно имела в виду это.

Она слегка покраснела:

— Да, я полагаю, это было довольно резко.

— Послушайте, миссис Кавендиш, — повторил я, — у нас с вами возникли некоторые недоразумения.

— Что за недоразумения?

Я сказала себе, что сейчас не время позволить себе роскошь злиться.

— Недоразумения, — сказал я, — которые я хотел бы прояснить.

— И как мы это сделаем?