Чернокнижник

Чекист отодвинул от уха трубку и вежливо спросил у Петра:

– Пётр Михайлович, предъявите, пожалуйста, свидетельство о браке.

Взяв в руки документ, майор снова прижал к уху телефонную трубку.

– Никак нет, – товарищ полковник, – брак действительно зарегистрирован только сегодня.

Далее майор снова стал вытягиваться в струнку и через равные промежутки времени говорить: «есть» или «так точно».

– Так ведь у меня только один билет, – вставил он, – а надо два.

Далее опять послышался лай.

– …никак нет, – сказал майор, – обращение самое почтительное.

Наконец майор положил телефонную трубку и с облегчением вздохнул.

– Не буду мешать вашему празднику, – неожиданно сказал он.

Выходя из комнаты, он неожиданно повернулся и посмотрел на Петра.

– Пётр Михайлович, разрешите вас на пару слов.

Они вышли в соседнюю комнату.

– Слушаю вас внимательно, – сказал Пётр.

– Вы не догадываетесь, почему вами заинтересовалось наше ведомство?

– Чего же тут догадываться? Из-за «Трупопровода».

– Так точно.

– Значит, вы меня хотите посадить за антисоветскую пропаганду и клевету?

– Вас? Да как вы могли подумать? Мы вам хотим предложить выехать за границу.

– Предложить? А потом вы меня лишите гражданства?

– Почему потом? Вас сразу и лишат.

Лицо Петра помрачнело.

– Вы расстроились? Напрасно. Если бы вы только знали, на какие хитрости идут люди, чтобы уехать отсюда. А вам ничего и придумывать не надо.

– Изгнание, – сказал Пётр задумчиво.

– Какое изгнание? Вы же сами пишете, что все, кого сейчас изгнали, вернутся победителями.

– Вы верите в то, что я пишу?

– Вчера хоронили товарища Суслова, вы не смотрели похороны по телевидению?

Пётр отрицательно помотал головой.

– А я не только смотрел, но и был там в оцеплении. Вот как вы описали это, так и произошло.

– Зачем же власть изгоняет меня, если сама верит в то, что я пишу?

– Власть вам не верит, а вот люди…

– Почему же власть тогда относится ко мне с таким почтением? Я слышал, что ваше ведомство обычно не церемонится.

– С такими, как вы, как раз церемонится.

Пётр с удивлением посмотрел на майора.

– Так вы ничего не знаете?

– А что я должен знать?

– Вашу кандидатуру выдвинули на соискание Нобелевской премии по литературе.

– Меня?

– Вас, вас. Вся Европа гудит.

– Быть выдвинутым на соискание – это не значит получить премию.

– Пётр Михайлович, да кто бы сомневался! Вы же просто не можете читать зарубежную прессу.

– А вы можете?

– Это моя работа, – сказал майор. Он немного замялся и поправился: – Служба.

– Что же мне теперь делать? – спросил Петя.

– Самое главное, не волнуйтесь. Отмечайте свою свадьбу, а через два дня зайдите к нам в управление.

– Зачем?

– Как, зачем? Надо сдать паспорта и получить билеты в Париж.

– Почему паспорта, у меня один паспорт.

– Я извиняюсь, Пётр Михайлович, а как же ваша супруга? Разве она не поедет?

Пётр пожал плечами.

– Сделаем так: я всё приготовлю исходя из двух вариантов, а вы решите сами. Но я вам советую ехать с женой. Да, и вот ещё что – не приходите к нам в управу, это может повредить вам. Я сам найду вас через два дня.

Глава 9

Во времена советской власти вряд ли кто отчётливо представлял значение слова «пиар». Однако это совсем не значит, что данное явление отсутствовало, как и само слово. И, хотя власть всячески поддерживала таланты, и культурный уровень общества был намного выше постперестроечного, пиар существовал и чувствовал себя весьма комфортно.

Молодые литераторы, получив дипломы и возомнив себя Пушкиными, Лермонтовыми и Толстыми, ринулись брать вершины литературного Олимпа и оказались у подножья высокой и неприступной скалы.

Оказалось, что новоявленного гения никто не ждал. Оказалось, что, несмотря на диплом, в молодом литераторе не только не видели писателя, но и не хотели видеть. Оказалось, что в редакции кроме как взять какую-то бумажку и отнести её куда-то, никакой другой работы для молодого специалиста не было. Старое поколение, услышав слово «писатель», хихикало и прятало улыбку.

– Институт не готовит писателей, – говорили они, – он выпускает литераторов. Что касается звания писателя, то его присвоить может только сам господь Бог.

Согласитесь, что в обществе, где атеизм считался чуть ли ни аксиомой, эти слова не могли рассматриваться иначе, как издевательство. И если бы сейчас сказали, что молодого автора надо пропиарить, то в те времена говорили: «вам необходимо заиметь авторитет». При этом не требовалось, чтобы этот авторитет был твой собственный. Он мог быть и посторонним. Самое главное, чтобы он был общепризнанным. Тогда врата Олимпа если не открывались перед счастливчиком, то, по крайней мере, не закрывались.

Стоит ли говорить, каким авторитетом обладал человек, имя и фамилия которого совпадали с именем и фамилией писателя, признанного во всём мире, нобелевского лауреата, изгнанного из страны за свои политические убеждения? Это имя знали все, и редакторы издательств привставали и приветливо кланялись только при упоминании этого имени.