Чернокнижник

Ричмольд почти бегом бросился к огням, чувствуя, как от нетерпения пересыхает во рту. Они звали его, неслышно, но ощутимо, на каком-то другом уровне восприятия, где нет ни звуков, ни цветов, есть только желаемое, которого во что бы то ни стало нужно достигнуть. Книга, которая ждала своего часа в сумке, стала вдруг намного тяжелее, чем была раньше, словно налившееся соком осеннее яблоко. Книга тоже хотела скорее слиться с магической энергией, какой бы коварной она ни была.

Рич едва не влетел в какие-то столбы, которые поначалу не заметил, поглощённый серебряными огнями, пляшущими у земли. Ругнувшись, он отпрыгнул в сторону, но на этот раз больно ударился боком, всё-таки столкнувшись с ещё одним столбом. Он остановился, уперев ладони в колени и выравнивая сбившееся от удара дыхание. Столбов на поляне было много, больше дюжины. Почти на всех можно было разобрать вырезанные письмена или даже изображения людей и животных, а на некоторых знаки настолько истёрлись со временем, что стали совсем неразборчивыми. Где-то – на паре свежих, ещё почти белых стволов, только недавно освобождённых от коры – были вырезаны всего одна-две строчки надписей и рисунков. На многих столбах надписи теснились в несколько рядов, порой находя друг на друга, на некоторых даже сливались в сплошную резную вязь.

Наконец Ричмольд понял, куда завёл его луч. Это было деревенское кладбище. В городах на могилах предпочитали возводить каменные стелы или же укладывать вытесанные плиты поверх могильных холмиков. Но в деревнях по старинке работали с деревом, считая отчасти, что древесина может стать пристанищем для духов умерших, если им захочется на какое-то время спуститься с небес и пообщаться с родственниками.

Представителей одной семьи было принято хоронить вместе. Рядом, или вовсе в одной могиле. И имена всех усопших наносились на один столб, строчка под строчкой. Чем старше и многочисленнее семья, тем больше надписей теснилось на фамильных столбах.

Не выпуская астролябию, Рич провёл ладонью другой руки по ближайшему столбу, изучая кончиками пальцев неровности резьбы. «Покойся с миром, Энрих Кройлен». Ниже – изображения пшеничных колосьев, серпа, мельницы… На других столбах тоже были высечены изображения того, чему почившие посвятили свои жизни. Каким-то загадочным образом Ричмольда тянуло к ним даже больше, чем к магическим облачкам, которые обнаружила астролябия. Ему пришлось постараться, чтобы сосредоточиться и оторваться от деревянных могильных столбов.

Оставшееся расстояние до магического источника он преодолел за несколько размашистых шагов. Книга в сумке уже налилась такой тяжестью, что оттягивала лямку вниз, заставляя её сильно впиваться в плечо. Ричмольд присел на корточки рядом с неподвижными, но слегка колышущимися сгустками и поспешно достал тяжёлый том из сумки. Книга раскрылась сама на незаполненной странице. Огоньки засияли ярче, будто почувствовали его присутствие, и вспыхнули ярким серебряным пламенем, наполняя воздух насыщенным запахом тьмы.

Пера и чернил Ричмольду не требовалось. Он поднёс астролябию к пустой странице, и серебристый луч, замерев ненадолго, словно раздумывая, забегал по пергаменту, сначала медленно, потом всё стремительнее. Магические огоньки зашипели, словно угли, попавшие под дождь, и начали уменьшаться, будто всасываясь через луч в страницу. Под лучом возникали чёрные, сочащиеся невесть откуда взявшимися чернилами строки, и руны были похожи на следы птиц – тот же неразгаданный язык, на котором были исписаны страницы Манускрипта.

Ричмольд сжал зубы, чувствуя, как астролябия и книга в его руках начинают раскаляться. От жара предметов ему тоже стало жарко, и пот выступил на спине, промочив рубашку. В моменты «записывания», как он прозвал про себя эту процедуру, время будто замирало или растягивалось настолько, что уследить за его течением было очень тяжело. В голове мелькали смутные образы, сливаясь в какую-то бессмысленную картину, как во сне, и Ричмольд уже не мог бы ответить, как долго он сидит посреди деревенского кладбища, вписывая с помощью серебряного луча тайные знания, которые позже необходимо будет предать забвению.

Наконец луч иссяк, и Ричмольда едва не отбросило силой, которой вдруг задышала книга. В первый раз так и произошло: он не удержался на ногах и неуклюже завалился, напоминая себя прежнего. Но сейчас он был готов к удару, которым книга, словно большое сердце, ответило на напитавшую её силу.

Рич встряхнул головой, выпрямился в полный рост и, дунув на ещё не просохшие чернила, захлопнул книгу. Он хотел уже убрать её в сумку и проверить, не найдёт ли астролябия другие источники магии поблизости, как заметил свет, исходивший откуда-то снизу. Рич наклонился и увидел, что к подолу его дорожного плаща пристал дрожащий огонёк тёмной магии. Ричмольд потряс плащом, но огонёк не погас.

«Только этого не хватало», – подумал Рич и яростнее затряс одеждой, но серебряный огонёк, казалось, намертво прикипел к плотной ткани.