ЧЕРНОКНИЖНИК

— Насколько я помню, там не было никакой откровенной ереси, — перебил его

Уилар.

«Вы   ее   не   помните»,   —   улыбнулся   Эрбаст.   «Не   помню»,   —   не   стал   отрицать

чернокнижник.

—   Я   напомню,   —   Эрбаст   сложил   пальцы   «домиком».   —   Там   сравнивалось

вероучение джорданитской церкви и хасседская вера… Не секрет, что большинство своих

положений джорданиты позаимствовали у хасседов, но Героньи проводил слишком уж

прямолинейное   сравнение.   В   общем,   его   книга   хотя   и   не   была   признана   вполне

еретической, содержала, по мнению многих, слишком много «не вполне правоверных»

суждений.

Уилар усмехнулся:  «Бред». «Вот именно»,  — кивнул Эрбаст.

— По  мнению  нынешнего  сарейзкого  первосвященника  даже  у  древних авторов,

ныне признанных святыми, полно «не вполне правоверных» суждений. Тем не менее…

— К сожалению, Героньи не древний автор, а наш современник, — вздохнул Эрбаст.

— Да, это серьезный недостаток.

— Вы иронизируете?

— Немного. Чем кончилось дело?

— Героньи отказали в кафедре. В ответ он написал довольно едкий памфлет…

— Ууу… — потянул Уилар.  «Надеюсь, его не сожгли?»

— Нет, упаси Боже! До этого не дошло. За оскорбление священнослужителя — в

памфлете он коснулся личной жизни архиепископа — его приговорили к двум месяцам

тюрьмы  и  крупному   штрафу.   Ну,   и   само  собой,   полный   запрет   преподавать   где-либо.

Насколько я знаю, штраф он так и не заплатил. Говорят, сбежал в Фолриру. Больше о нем

я ничего не слышал.

— Кого поставили вместо Героньи?

—   Какого-то   клирика   из   окружения   архиепископа.   Можете   представить   себе

содержание его лекций.

—   Да   уж,   —   Уилар   усмехнулся.   —   Хотя…   В   своей   жизни   я   читал   немало

любопытных книг, написанных священнослужителями.

— К сожалению, — Эрбаст вздохнул, — это был совсем не тот случай.

— Расскажи.

— Знаете, Уилар, хотя я сам всегда интересовался языческими верованиями лишь

настолько,   насколько   это   необходимо  для   моей   основной   специальности   —  то   есть,   в

первую   очередь   меня   заботит   не   содержание   того   или   иного   вероучения,   а   то,   какие

последствия оно вызывает в психике  своих последователей — так вот, даже я мог бы

рассказать об этом предмете гораздо глубже и полнее…

— Неужели настолько плохо?

—   Отвратительно.   Обычно,   если   кого-то   интересует   содержание   самого

джорданитского вероучения, он идет и слушает лекции по богословию. Правильно? Но

если   кого-то   интересует   сущность   иных   религий,   пусть   даже   десять   раз   неистинных,

неверных   и   несовершенных,   а   вместо   этого   он   получает   ту   же   самую   лекцию   по

джорданитскому богословию, сопровождаемую замечаниями следующего характера: «А

вот   всего   этого   в   такой-то   языческой   религии   нет,   что   лишний   раз   демонстрирует   ее

несостоятельность» — то, как вы понимаете, Уилар, к существу дела такая постановка

вопроса никоим образом приблизить не может…

— Думаешь, они ставят себе эту цель? — Уилар прищурился.

— Какую?

— Приблизиться к существу дела.

— По крайней мере, они это декларируют.

—   Декларировать   можно   все   что   угодно.   В   действительности   же   происходит

насаждение тотального единомыслия. И, естественно, все, что может этому единомыслию

помешать, должно исчезнуть.

—   Я   это   понимаю,   —   кивнул   Эрбаст.   —   Я   прекрасно   понимаю,   что   вы   хотите

сказать, Уилар. Хочу заметить, что я нисколько не возражаю против, как вы выразились,

«насаждения   единомыслия»   среди   простых,   необразованных   людей.   У   народа   должна

быть одна религия — простая и всем понятная. Но ведь Университет — это совсем другое

дело. Если и мы начнем талдычить: «Все, что не от Пресветлого Джордайса — ересь и

ложь» — какой в этом прок? Мы просто потеряем связь с действительностью. И, прежде

всего, от этого пострадает сама джорданитская вера. Каким образом апологет Единого

станет вести спор с многобожником из Сармена, если не будет даже знать, во что именно

верит этот самый многобожник?

— Очень просто, — ответил Уилар. — С помощью неопровержимых аргументов.

Для   этого   надо   сжечь   все   капища,   разогнать   жрецов,   построить   в   каждом   крупном

поселении  храм   Джордайсу  и  запретить  под  страхом   смерти  исповедовать  какую-либо

другую веру. Через пару столетий никто о «вере отцов» уже и не вспомнит.

— Вы преувеличиваете…

— Ничуть. Вот, взгляни на эту девушку, — Уилар кивнул на Эльгу. — Она выросла

на юге и, ручаюсь, не понимает даже и самого предмета нашего разговора. В ее голову не

укладывается, как вообще можно оспаривать или обсуждать положения джорданитской

веры.

— Вы несправедливы…

— Минутку. Я тебя перебью. Я уже давно нигде не преподаю, да и ты давно не

студент, а маститый профессор…

— Ну, не такой уж и маститый…

— Когда станешь маститым, говорить «вы» тебе буду я, а не наоборот. А пока давай

перейдем от вежливого обращения к простому.