Чернокнижник

Именно тогда он и вызвал к себе Лодью. Дом Волынского стоял на том месте, где позднее, во времена Екатерины Великой, открылась Обуховская больница, одна из первых городских лечебниц в России. Этот участок прежде принадлежал Нарышкиным – на девице из этого рода, кузине Петра Великого, и был женат Артемий Петрович.

Вызов был к вечеру, Гавриил подошел к дому при свете факелов, горевших на фасаде. Скромно одетого пришельца встретил наряженный лакей и повел по коридорам, заполненным множеством экзотических предметов, говоривших о годах, проведенных их владельцем на Востоке. Полутемные переходы, завешанные масками, деталями азиатских доспехов и замысловатыми орудиями, производили впечатление таинственности, чего, по-видимому, здесь и добивались. Проводник оставил гостя в кабинете Волынского, освещенном свечами. Тут предметы на стенах и массивные фолианты на полках однозначно указывали на увлечения хозяина, связанные с магией. Однако самым примечательным был сам хозяин.

Лодья предстал перед человеком внушительной наружности, с породистым лицом, выдававшим решительный и гневливый характер, высоким лбом – знаком незаурядного ума. Вместе с тем, на губернаторских постах Астрахани и Казани он отличился алчностью и мздоимством, которые, впрочем, тогда большими недостатками не считались. Хозяин сидел за столом в персидском халате, должно быть, оставшемся еще с той поры, когда ездил он в Персию послом и лазутчиком Петра I.

– А, Гаврила. Так тебя?

– Да, ваше превосходительство.

– Я высокопревосходительство, – наставительно заметил хозяин. – Но, впрочем, можешь звать меня попросту, Аркадий Петрович. Мне его сиятельство Яков Виллимович написал про тебя, что одарен ты многими весьма необычными способностями и не обделен усердием к науке. Да и учебное начальство на то указывает… Только не указывает оно того, что я в глазах твоих вижу. Что, сказывают, щипнул ты киевских ведьм за жопу?

– Одну. И не я щипал. Одначе отстали после того.

– Правильно. Обнаглели совсем эти ведьмы. Мне в Казани татарские колдуньи поначалу тоже пытались козни строить. Да я их в рог бар-раний! – Волынский стукнул кулаком по столу. – Да не оттуда подуло: вышло так, что выжили меня из Казани наши же попы да с ними нынешний господин кабинет-министр Ягужинский. Не дал я попам по их дури мечети ломать. Мятежа татарского мне только недоставало! Они и обозлились. А Ягужинский этот, литвин, бывший обер-прокурор, ох, остер! Алексашку Меншикова в бараний рог согнул, который еще царицей Катериной вертел как хотел. Так остер! Не в одиночку, правда, не в одиночку Меншикова свалил… Ну а нынче и царицы Анны сердешным другом Бироном господин кабинет-министр по-своему крутит, немецкой дубиной! С цесарцами снюхался, с Веной… Ну, ничего, ничего – будет и на нашей улице праздник! Мы из Салтыковых, нами Русская земля держится…

Тут Волынский спохватился, что мог сказануть лишнего, и на минуту замолк.