Чернокнижник

Дворец располагался в центре Потсдама – лишь пару лет спустя приступит Фриц к строительству своего загородного рая, немецкого Версаля, Сан-Суси. У крыльца стояли два потсдамских гвардейца в мундирах цвета «берлинской лазури», из полка «верзил», комплектация которых была одним из любимейших занятий покойного Фридриха-Вильгельма. Нельзя было сильнее угодить толстому коротышке, чем пригнать ему два десятка рекрутов – «верзил», которых он окружал заботой и всячески им мирволил. Так что служба в прусской «великанской» гвардии была скорее выгодна, нежели сурова, благодаря возможности посторонних заработков. В отличие от обычной гвардии, где рекрута могли и палками забить, ведь это не причиняло офицеру прямого убытка, ибо тут не он платил войсковому вербовщику.

Часовые с интересом скосили взгляды на приезжего в запыленном платье, не уступавшего им ростом, как бы вопрошая: «Не к нам ли, пополнить ряды?» – но письмо, написанное хорошо знакомым почерком, возымело немедленное действие, и незнакомец тотчас был пропущен во дворец и препровожден в приемную.

Идя по коридору, Гавриил повсюду видел черты бережливости предыдущего правления, доходящей до скупости – протершиеся обои, почти полное отсутствие картин и гобеленов, недостаточное количество шандалов со свечами и факелов, отчего в коридоре было темно. Зато наследнику достались в отличном состоянии армия, промышленность и казна.

Приезжего провели в комнату, где он оказался перед человеком невысокого роста, не худым, со слегка одутловатыми щеками и пристальным взглядом темных глаз.

– Герр Лодья? – спросил этот человек, выйдя из-за стола и вперив властный взор в своего гостя.

– Так точно, Ваше Величество! – отвечал Гавриил.

– Хотите выпить с дороги? Шнапс, вино? – король указал на несколько бутылок и стаканов, стоявших на отдельном столике. – Наливайте, у меня с учеными без церемоний, я преклоняюсь перед людьми науки…

– Благодарю! – отвечал гость и, налив стакан водки, выпил одним духом, даже не занюхав.

– А еще говорят, что настоящие ученые слабы здоровьем! Вашему здоровью, как я погляжу, можно только позавидовать! Я слышал, вы достигли выдающихся успехов в химии всего-то за несколько лет занятий, – заметил хозяин.

– Господин Вольф сильно переоценил мои таланты! – отвесил скромный поклон Гавриил.

– Думаю, что нет, – ответил, скупо улыбнувшись, молодой король. – И я извещен, что люди, которые вам покровительствовали в России, вот-вот лишатся голов. Поэтому я рад протянуть вам руку дружбы и предлагаю поступить ко мне на службу. Я намерен учредить Академию наук по образцу Санкт-Петербургской. И вы, на мой взгляд, были бы ценным для нее приобретением.

– Но чем я могу быть полезен Вашему Величеству, не имея совершенно никакого опыта?

– Очень надеюсь, что я могу доверять вам, герр Лодья. Однако, когда я вынужден был смотреть, как скатывается с плеч голова моего близкого друга Катте, я принял для себя решение никогда не доверять людям без должных оснований. Как глупо доверился я тогда пажу, который выдал нас отцу! Но сейчас у меня есть надежнейшее основание для доверия к вам. Ваша жена вместе с новорожденным сыном сейчас пользуется знаменитым прусским гостеприимством в одной из наших крепостей. Пока вы верны мне, ни один волосок не упадет с ее головы, и она будет окружена величайшей заботой со стороны моих людей…

Все это король сказал ему, не меняя приветливого выражения лица: как человек артистичный, он был чужд наигрыша, театральных угроз и ложного пафоса.

Надо сказать, Лодью весьма подбодрило то, как безбоязненно это ему преподнес прусский властитель, стоя в двух шагах от него: стало быть, Вольф рассказал королю только об одной стороне его многогранных талантов…

– Слушаю, Ваше Величество, – на лице Лодьи не дрогнул ни один мускул, и король, конечно, не мог не отметить про себя грубость и бесчувственность натуры, свойственной русским славянам.

О некоторых невинных увлечениях представителей этой старинной семьи см. книгу писательницы XIX века Мери Шелли «Франкенштейн», в руках которой оказались более ранние сообщения и слухи об этом известном дворянском роде.

Глава 20. Замысел