Чернокнижники

Перед одной из витрин в обрамлении каменных гирлянд он остановился. Взгляд Райнхольда тут же обрел специфическую цепкость. Будто изначально зная, что ему требуется, без малейших усилий со своей стороны, без всякого целенаправленного поиска, он внезапно обнаружил то, что искал. Выставленные на всеобщее обозрение тома оскорбленно взирали на него, уподобляясь оказавшимся на панели перезрелым девственницам. В благоговейном трепете он переступил порог антикварной лавки, темно-зеленые двери которой были услужливо приоткрыты. Широколоб, седовлас, напомаженная прическа, выступающие скулы, мощные челюсти, способные, наверное, одним махом перегрызть фолиант, отвыкшие от яркого света глаза под покрасневшими веками. Антиквар лишь на мгновение отвлекся от чтения. (Ну, признайтесь! Ведь именно таким вы и представляете себе помешанного на книжках. Таких обслуживают быстро и аккуратно.)

Едва Райнхольд подготовил себя к приему парада книг, как взгляд его упал на одну из них. Неторопливо, почти эротично он приблизился. Ласково и в то же время боязливо взял в руки приглянувшийся экземпляр (аккуратнее! Аккуратнее! Пожалуйста, уголки страниц не загибать!). Не дай Бог, не повредить бы ненароком кожаный переплет, не сломать книжный хребет; посему Фальк был вынужден чуть ли не под прямым углом выгибать пальцы. Нет, на девственницу эта книга явно не тянула. Прежний владелец всласть надругался над нею. Переплет был надорван, и стоило раскрыть книгу, как обрез расходился ступенями, по которым весьма удобно было спуститься или же, напротив, взойти к любому месту текста. Бережно закрыв книгу, Райнхольд, будто не в силах расстаться с ней, левой рукой продолжал удерживать слегка изувеченное тело ее.

И тут взгляд его привлекла одна из полок с вычурной надписью «Метафизика». Обогнув деревянный глобус, Райнхольд стал взбираться по ведущей к небесам стремянке, стоявшей вплотную к книжным полкам. Зажав первую из выбранных книг под мышкой, он прочесал взором вершину книжной горы, вторую сунул между колен и принялся самозабвенно перелистывать третью. (Верно. Эта картина вам знакома. Только поразмыслите. Двенадцатое слово последней фразы содержит решающее указание. Проще ну никак уже не выразиться!) Здесь пролегали древнейшие напластования этого угольного отвала: греки.

Райнхольд неспешно изучал геологию книжной горы. Прорывшись к низу, он уже знал, что приобретет четыре книги из среднего напластования эпох. (Детальное описание процесса выбора Райнхольдом нужной книги просто не втиснуть в это простое предложение в изъявительном наклонении.) Он, сродни геологу, от которого ждут важнейшего экспертного заключения, штудировал напластование за напластованием. К концу поисков он был уже весь в пыли, как заправский шахтер. Лишь заметив, что за окнами, оказывается, стемнело, он оставил в покое отвал, отобрав из него четыре книги. Следует перечислить вам названия:

1. «Учебник риторики». Авт. Дж. Б. Бэйздоу. Цена 98 марок.

2. «Сатирические и серьезные сочинения Джонатана Свифта». Цена 79 марок.

3. «Риторика» Готтшеда. Цена 112 марок.

4. «Необычайная и поучительная история жизни Иоганна Георга Тиниуса, священника из Позерны (Инспекция Вайсенфельса), написанная им самим». Цена 54 марки.

Обменявшись несколькими фразами с антикваром, Райнхольд пробежал глазами предложенный ему каталог, затем, расплатившись чеком, покинул магазин. Уже на улице по одеревеневшей от напряжения шее Фалька было видно, что он не решается обернуться из страха быть испепеленным взорами обиженных до смерти невостребованных книг.

(Дополнение: психологические обследования на предмет установления болезненной одержимости книгами утверждают о некоем инициализирующем событии, внутренняя структура которого и определяет характер нездорового влечения. Дополнение к дополнению: не доверяйтесь психологам. Никогда. И ни при каких обстоятельствах. Лучше возьмите и прочтите хорошую книгу. Или еще лучше: купите себе хорошую книгу. В качестве приложения к этой истории вы обнаружите адрес самого главного антикварного магазина Мюнхена. По вашему запросу издательство охотно предоставит вам адреса антиквариатов Гамбурга, Берлина и последнюю новинку — дрезденский антиквариат. Просим не забыть приложить к заказу конверт с маркой.)

Стромат второй Бог — писатель

Кто был первым на свете писателем? Может быть, Гомер? Неверно. Холодно. «Бог — писатель». С этой фразы и началась литературная карьера одного северного чудодея, кёнигсбергского мудреца с Запада. Ему вторит его ученик, описывая восход солнца как божественный стих: