Черноморье

Инга обматерила троих, прооралась, но пошла в итоге за ними. А что еще оставалось делать? Тем более Тихон мог еще встретиться на их пути назад. Карася с ними теперь не было, а читать следы так же хорошо никто не умел. И если Тихон никак себя не обозначит, то шанс найти его в этом богом забытом месте сводился к нулю. К тому же, как высказался первый помощник, четыре жизни дороже одной.

Происходящее на корабле все меньше нравилось Гану. Появилось ощущение, что тьма из выжидательной позиции перешла в активную и стала действовать. Он как никогда ощущал себя здесь чужим, а затея с разведкой лайнера казалась сейчас неоправданно глупой. Да, он боялся, только дурак не будет бояться в подобной ситуации, но в то же время он умел принять свои страхи и договориться с ними.

Больше всех трясся Натуралист. Здоровый крепкий мужик не боялся пиратов, морских гадов, дрался с ними насмерть, но когда дело касалось чего-то необъяснимого, то душа его уходила в пятки. Хотя стоило признать, что его участие в столь опасном путешествии заслуживало похвалы. Натуралист крепился, держал себя в руках, насколько это было возможно. Смерть Мити и Карася не надломила, лишь заставила пугаться каждого шороха на корабле.

Корабль-призрак играл с ними, питался страхами и становился сильнее. Когда противник невидим и наносит удар за ударом из-за угла, это всегда страшнее, чем противостоять пусть превышающему численностью врагу, но из плоти и крови. Видимому врагу хоть ответить можно, он так же гибнет от пуль.

Карась казался крепким и психологически устойчивым мужиком, чуть ли не самым спокойным в их группе, поэтому его срыв и выглядел странным. А что, если нет никакого врага? Может, они просто сходят понемногу с ума, поддаваясь атмосфере отчаяния, насквозь пропитавшей корпус лайнера и сочившейся из каждой щели и открытой двери? Случаи массового помешательства – явление редкое, и тем не менее. У одного сорвало крышу – и пошло-поехало.

Безусловно, такая теория имела право на существование, но она рассыпалась, как только вспоминались некоторые детали. Допустим, скребущиеся звуки – это массовая галлюцинация, но кто распял Митю на алтаре? Вряд ли человек мог обладать такой силой, чтобы проткнуть другого вместе с металлическим щитом, служившим заменой плите алтаря. Даже у Тихона вряд ли нашлось бы столько сил. Второй момент, который сильно смущал и не позволял верить в данную теорию, заключался в том, что Карась сам не смог бы вырезать эти странные знаки у себя на спине. Дотянуться ножом или отверткой – не проблема, но как буквы получилось настолько ровными? Целого зеркала в каюте не было. Да и времени на это понадобилось бы прилично, если бы он действовал в одиночку.

Были и другие мелочи. Например, когда Ган обратил внимание на компас на своем запястье, то обнаружил, что тот сошел с ума и стрелка бешено вращается вокруг своей оси. Простейшей технике Ган безоговорочно верил. Так что как минимум магнитная аномалия тут была.

– Кажется, мы идем не той дорогой? – Инга задумчиво глядела вперед. – Смотрите, – она указала на палубу, – если бы мы здесь проходили раньше, остались бы следы. Я не вижу ни одного отпечатка наших ног. Посмотрите назад, откуда мы пришли. Не надо быть следопытом, чтобы увидеть, что следы мы оставляем.

Девушка была права. Ган был слишком погружен в себя и не заметил очевидного факта, Трофимов был поглощен тем, что смотрел прямо и по сторонам, но не под ноги, а Натуралист – слишком взволнован и напуган, чтобы обращать на это внимание.

– Спокойно. – Сергей Евгеньевич поднял руку, призывая остановиться. Он пару секунд изучал пол под ногами, потом кивнул Инге. – Похоже, свернули не туда.

Так и есть, вместо того, чтобы двигаться к носу, они направлялись к корме и преодолели уже изрядное расстояние.

– Блядь, – выругался Натуралист, – кто-то очень не хочет, чтобы мы отсюда уходили.

Непонятно было, кому он адресовал эти слова. Вряд ли Трофимову, так же остро желавшему покинуть побыстрее лайнер и оказаться на родном танкере. А этот корабль забыть, как страшный сон, вычеркнуть из памяти все произошедшее здесь.

– Так, давайте двигать назад, только без паники, держимся вместе, плечом к плечу, не разбегаемся. Я первый, Ган – замыкаешь. Смотреть и по сторонам, и под ноги. Натуралист, прошу, держи себя в руках, не психуй. Идешь рядом с Ингой.

Повернули назад. Бородач шептал, проклиная это зловещее место, а может, молился. Прежде девушка шикнула бы на него, а то и вовсе послала бы за тридевять земель, помянув ближайшую родню, но сейчас ей было уже не до этого. Страх проник и в ее душу, может, не так глубоко, как в души товарищей, но свои ростки посеял.

Мгла глумилась в нескольких шагах, то бросаясь на борт лайнера, то отступая. Сейчас Ган с уверенностью мог сказать, что чувствует, как там поселилось зло и выжидает момента, чтобы снова атаковать черноморцев. Зло, берущее начало с давних времен, нечеловеческое зло. Вспомнилась байка Натуралиста про предвестника бури Тергоса, теперь она показалась более правдоподобной.