Черноморские казаки (сборник)

Довольно занимательно это соседство балалайки и скрипки с бранными доспехами героя плавней. То ли еще можно видеть на казацком биваке, в закубанских походах! Не все же метать громы герою плавней, — и ему есть время и охота побренчать на мусикийском орудии. «Не всегда натягивает лук Аполлон, и он заставляет поразговориться молчаливую музу» [65]. Не так давно был вот какой случай. Пограничного Корсунского куреня пластун Омелько Вернигора во время домовой льготы, возьмет, бывало, ружье и скрипку и отправится на левую сторону Кубани охотиться за кабаном и оленем. Покончив с охотой, зайдет он по дороге в мирной аул (он же знал шалтай-болтай по-черкесски) и давай потешать молодежь бойкой игрой на скрипке. За то его угощали «четлипшем» и подчас ссужали арбой для перевозки к Кубани убитого кабана. Девушки и «баранчуки» особенно его жаловали, и если случалось, что он долго не навертывался в аул, скучали за ним. Охота за Кубанью требует большой оглядки; это одно из тех дел, которых даже мастер боится. Доводилось Омельку раз-другой накинуть глазом немирных; но это были одиночки, и он знал, что ему делать. Вместо того, чтоб переменять направление, или спешить укрыться, он держался своей тропинки и еще более выставлялся на вид. Горцы не видели пользы тратить с ним время и уходили себе, куда шли. Они подозревали засаду. Да притом храбрейший из горцев не откажется немножко струсить, если на него никто со стороны не будет смотреть, если не случится свидетелей с длинными языками. Когда нет в виду добычи, черкес любит, чтобы яркое солнце светило на его подвиг, чтоб на него смотрели если не сорок веков, так сорок земляков, у которых ведь сорок языков. Наконец выпала Омельку Вернигоре недобрая встреча: шапсуги подстрелили его в ногу и накрыли лежачего. Сидит подстреленный пластун в глубокой яме, в немирном ауле, и думает думу, какую? — он про то знает. Ночи длинны; попытаться бы выкарабкаться из западни, так нога совсем не служит. Стало быть надобно потерпеть и выждать: Бог же не без милости, а казак не без доли. Действительно, отважному Омельку недолго пришлось горевать в неволе. Его вызволила скрипка. Когда в мирных аулах узнали о плене пластуна-Орфея, тотчас молодые хубхадеды, по просьбе своих «дяхедед-псассе» (пожалуй dames de leurs pensees) взялись пособить беде и благополучно выкрали пленника.

Рассказанный случай принадлежит к самым обыкновенным похождениям пластунов, которых дело — кочевать непрерывно по обоим берегам Кубани, в лабиринте плавней, которым задан нескончаемый урок — открывать неизвестные или вновь являющиеся тропинки в болотах и броды в пограничной реке, класть и поверять приметы на всех проходах, схватывать следы, залегать живым капканом.

Они пускаются в свои трудные поиски мелкими партиями, от трех до десяти человек. Искусство пользоваться местностью, по-своему, — чуткость, зоркий глаз, выстрел без промаху заменяют им численную силу. Пластун скорее теряет жизнь, чем свободу; а если, в недобрую минуту, и попадется он в железный ошейник хеджрета, то скоро из него вырвется — «выкрутится». Купить в горах порядочному хозяину пластуна — один разор. Чтоб ни предложено было ему работать, у него один отзыв: не умею, а на уме одна мысль: уйти! Скоро или не скоро приберет он самый неупотребительный способ выплутаться из цепи или из колоды, выкарабкается в трубу очага и все-таки убежит в свою кубанскую плавню.