Черноморские казаки (сборник)

П.П. Короленко Черноморцы

Черноморцы за бугом

Угрюмый вечер наступал,

Луна всплывала над холмами,

И тихо Буг шумя плескал

О берег мутными волнами.

Из поэмы «Нечай».

I (1775–1786)

Уничтожение Запорожской Сечи. — Жизнь казаков до составления вновь войска. — Неверные запорожцы

Ой негаразд, негаразд запорожцi вчинили,

Степь широкiй, край веселiй той занапастили.

Народная песня

В 1775 году императрица Екатерина II уничтожила Запорожскую Сечь [74]. Предшествовавшие этому событию обстоятельства не входят в программу моих исследований, и потому замечу только, что с падением Сечи запорожцы волей-неволей должны были навек проститься с своей разгульной свободой.

С этого времени запорожское войско сошло с политической арены; казаки лишились войсковых своих заслуг; войсковая казна была отобрана [75]; куренные селения и земли Запорожья причислены: лежавшие по левую сторону Днепра к Азовской, а по правую к Новороссийской губерниям, находившимся под управлением князя Потемкина-Таврического [76].

Многие запорожские земли были розданы помещикам, и самые запорожские поселяне, сначала поступившие на оброк, впоследствии были закрепощены помещиками на землях и надолго оставались в тяжком крепостном рабстве [77].

Знаменитая Сечь Запорожья навсегда схоронила свою славу на берегах Днепра; угас воинский дух казаков, и даже имя запорожского войска державною волею навеки предано забвению. Казалось, все было потеряно для вечевых казаков… Но над ними сбылась русская пословица: «нет худа без добра». Дух единства и братской любви уничтоженного Запорожья не умер; казаки видели надежду на свое возрождение в благоразумных предприятиях своих старшин, заслуживших своей полезной службой русскому престолу и милость монархини, и особенное благоволение истинно-русского вельможи князя Потемкина-Таврического.

Не все, однако, запорожцы отдались в распоряжение русского правительства: часть из них, до 5000 человек, подстрекаемые отчаянными головами, подумав, погадав, решились удалиться к турецкому султану — просить службы и покровительства: отважные сечевики пустились в Турцию по бурным волнам Черного моря на своих утлых челнах, в глазах генерал-поручика Текелия, который, атакуя Сечь, забыл в своих стратегических соображениях казацкую хитрость и казацкую удаль. Впоследствии Текелий сознавался, что не понял запорожцев.

Запорожские выходцы были приняты Оттоманской Портой благосклонно и поселены при устье Дуная, называемом Георгиевским; но спустя несколько времени, вследствие ссоры с некрасовцами, турецкое правительство перевело кош запорожцев дальше, вверх по Дунаю, выше крепости Гирсова, в урочище Сеймены [78].

Запорожцы, удалившиеся в Турцию, по отважным предприятиям, приводившим некогда в трепет турецкие приморские города, были опасными соседями и для России. Вероятно, по этой причине русское правительство предлагало в 1779 году Оттоманской Порте возвратить запорожских казаков в пределы Империи или же отодвинуть их далее от Дуная [79]. Екатерина II, желая скорее осуществить первую мысль, надеялась милостивым царским словом вразумить неверных запорожцев: она объявила им прощение за побег в Турцию и даровала им все права подданных своих [80].

Могли ли вольные задунайские запорожцы отрешиться и от своего управления по древним обычаям, и от разгульной жизни, с которой сроднились? Могли ли они усвоить себе чуждую мысль о подчинении мирным уставам России?.. Собратья их, оставшиеся в отечестве, доказали, что все это было возможно; но задунайские запорожцы пошли другой дорогой, поворот с которой был труден. Они для сохранения своей воли пожертвовали своими чувствами привязанности к дорогой отчизне; покинули своих кровных, родные берега Днепра, заветную свою святыню [81], и ушли к народу чуждому по вере и языку, к народу, которого еще недавно заставляли трепетать, города которого не раз истребляли огнем и мечом и нагружали добычей утлые свои чайки… Этим-то недругам, нечестивым сарацинам, запорожцы пожелали вверить свою судьбу. Золотые мечты их сбылись; но как грустно отозвались эти мечты в сердцах казаков на чужой земле!.. Сечевики достигли своей цели, но были ли счастливы?.. Ответом служат приведенные Скальковским слова запорожской песни, сложенной, как можно полагать, за Дунаем:

Летiв орел по-над морем та й став голоситы:

Ой як тяжко мiнi бiдному на чужбинi жити!

Амнистию, дарованную запорожцам, императрица Екатерина подтвердила в 1780 году [82]; но и этот призыв, как и первый, замер на дунайских берегах.

Запорожцы, очевидно, желали большего: они ждали, конечно, дарования особых прав своему разгромленному войску. Не возвратились сыны Днепра в родную землю, и чуждые берега Дуная надолго остались их отечеством.

II (1787)