Чернуха

– Фая, зачем так говорить? Моисей Наумович прекрасный экономист. По его работе «Экономика переходного периода» часть восточной Европы ведет свои дела и весьма успешно.

– Если люди хотят работать, они всегда найдут для себя подходящую теорию. А в этой стране любой теорией можно вытереть то место, которое в приличном обществе полагается так же часто мыть, как и руки…

– Я не понимаю тебя, Фаина? Человек хочет накормить людей. Да, ему приходится кое-что продавать за границу. Но ты же знаешь, как это поставлено. Он ни одного доллара не может положить себе в карман. И главное, эта система распределения по валютным делам им придумана…

– Если бы твой Иванов имел хоть немного ума, он бы и положил кое-что себе в карман. Тогда я бы поняла, что это умный человек… А бросать все в прорву?

Гольдин и Рапопорт прервали семейный спор, не дав ему разгореться. Фаина Борисовна извинилась за свой костюм, сославшись на жару в доме.

– Фаичка, люди с дороги. Собери нам чего-нибудь. Хоть чаю.

– Самуля, время позднее, а мужчин с дороги чаем не кормят. Мужчины должны кушать мясо. Я вам сейчас принесу моей лапши.

– У вас не супруга, золото, – сказал Рапопорт, скидывая надоевшие лапти. – Самуил Яковлевич, разрешите снять форму?

– Переодевайтесь, товарищи, и за стол.

Когда объемные «косы» (восточные тарелки) были опустошены и на столе появился чай с бисквитом, маца и длинные упаковки иноземных печений, подаренных для губернатора мистером Ройсом, мужчины попросили Фаину Борисовну оставить их и перешли к делу.

– Ройс – умница, – сообщил Рапопорт. – С ним можно делать дела. Даже как-то неловко так водить его за нос…

– Пустяки, – сказал Харитонов. – Обыкновенная игра. Кто выиграл, тот и молодец.

– Мне наплевать на этого Ройса. Но как быть с Ивановым? Президент решил дело поддержать. А когда он узнает, что никакого леса в национальном парке давно нет…

Харитонов не успел ответить. Вошли мальчики. Сеня и Сема имели взволнованный вид. С ними был еще один молодой человек телеграфист Петя Маляров. Маляров подал губернатору конверт.

– Срочная телеграмма, Самуил Яковлевич.

Харитонов пробежал телеграмму несколько раз. Лоб губернатора покрыла испарина: в Петербурге евреи взяли власть и теперь потребовали изменения границ. Иванов Вышний Волочек не отдаст. Это война.

– Что случилось!? – вбежала Фаина Борисовна, – Самуля, не смей от меня ничего скрывать.

– Мобилизация. Всеобщая мобилизация, – Самуил Яковлевич сел в кресло, руки у него опустились.

Гольдин взял из рук губернатора телеграмму. Они вместе с Рапопортом перечитали текст: «Новая Еврейская партия Петербурга поставила ультиматум – граница между Вышним Волочком Торжком тчк. Возможны мобилизационные действия. тчк. Объявляю чрезвычайное положение тчк. Иванов. тчк.»

– Это еще не мобилизация, – успокоился Рапопорт. – Они ультиматум нам. Мы ультиматум им… А там время пройдет.

Гольдин тоже не очень взволновался. Хорошенькое ли дело воевать? А чем? И так на границе из десяти солдат патрон только у одного.

– В том-то все и дело, что никто не знает этого одного, – пришел в себя губернатор.

– Вам все ничего! – закричала Фаина Борисовна. – А у меня сыновья. Я не дам своим мальчикам воевать ни с какими петербургскими евреями!

– Не плачь мама, ты не знаешь, как у них в Петербурге теперь называется Верховный Совет? – засмеялся Сема, – Верховный Совет у них. называется «Кагал». Они долго будут решать воевать или нет?

– И что тут смешного, скажите мне, мужчины? Это же все издевательство над нами! Еврейская партия, где нет ни одного еврея!? Теперь этот «Кагал»! Только войны недоставало! Итак я, жена губернатора, целый день должна бегать по городу, чтобы достать кое-что на домашнюю лапшу.

– Всем успокоиться. Петя, передай мой ответ президенту:

– «Курская губерния к обороне готова».

– Понял.

«И подпись – Харитонов».

И давайте уже ляжем спать. Спать все одно надо…

Снова остались втроем, Харитонов, Гольдин и Рапопорт решили не отчаиваться. Надо тащить вперед грандиозный совместный замысел «Курские соловьи». Получить аванс в валюте. Когда партнеры выяснят, что леса уже нет, все равно вынуждены будут дело продолжать.

– Я, как губернатор, могу вам ответственно заявить: сначала человек двигает дело, а потом уже дело двигает человека и все остальное…

Ночью Фаине Борисовне снились кошмары…

Глава VII

Они катались по Москве уже более двух часов. Осмотрели памятник на Воробьевых горах в честь разделения России на два государства. Памятник был не окончен, не хватило бетона. Последний цементный завод перестал работать в конце девяностых. Но мистера Ройса и Кристину не волновали ни политика, ни экономика.

Иностранец, казалось, впал в лирический транс – стал замечать небо, архитектуру, деревья. Это было так невероятно для мистера Ройса, что в одном из баров Интерклуба, где подавали шампанское и пела живая певица, Ройса даже старые его знакомые коммерсанты узнавали не сразу.