Чернуха

Антона Гавриловича Хохрякова, Еврея внутренних дел Петербургской России, с раннего утра завалили докладами агентов о реакции общественности Московской России на этот ви зит. Антон Гаврилович знал, что за два дня до визита по разным дорогам стекались в Москву демонстрации и шествия граждан. Люди шли пешком. Одна колонна переходила в другую, создавая живую нескончаемую цепь. Люди были обижены на администрацию США, Продовольственная помощь за последний год из-за океана резко сократилась. Американцы и в своей стране испытывали большие трудности ввиду активности эмигрантских групп первой, второй, третьей, четвертой, пятой и шестой волны. Вот люди и шли в Москву, чтобы лично выразить свое неудовольствие представителю Белого дома.

Антон Гаврилович включил телевизор. Сегодня телевидение Московской России обещало вести прямую трансляцию о встрече госсекретаря. На трасляцию отводилось шесть часов времени, Такая щедрость телевизионного центра объяснялась тем, что передачу финансировало американское посольство в Москве.

Передача началась с обзора окрестностей Кремля. Голубой экран сначала представил общий план. Панорама Красной и Манежной площадей сплошь состояла из голов митингующего народа.

На Красной площади шел главный митинг. Желающие поднимались на бывший мавзолей вождя, где теперь хранился неприкосновенный продовольственный запас столицы. Несение караула ритуал, давно ставший традицией, Иванов не отменял. Часовые как много лет назад, торжественно сменяли друг друга. С практической стороны, в охране неприкосновенного продовольственного запаса имелась логика. Десятки тысяч банок заокеанской тушенки могли быть растащены народом в пять минут. Запас держался для особо чрезвычайного положения и, кроме того, давал правительству Московской России определенную солидарность и стабильность. Люди знали, что консервы на месте и это их успокаивало. К идее неприкосновенного запаса относились с почтительным уважением даже противники Иванова из общества «Совесть». Раз в неделю караульную вахту несли их люди.

Антон Гаврилович прибавил кнопкой звук телевизионного приемника. На мавзолей поднялся представитель народа, дорожный инспектор Пентюхов:

– Бабы и мужики! – обратился оратор к толпе. – Я хочу призвать к вашей совести. На мосту собралось столько народу, что мост, того и гляди, рухнет. Это последний мост, по которому можно привозить в Кремль знатных гостей. Организуйте тех, кто посознательнее, пускай мост очистят…

Крики и угрозы не дали Пентюхову закончить мысль. Народ волновала сейчас вовсе не сохранность моста, а конкретные формулировки требований к Белому дому.

Пентюхова стянули с трибуны и его место занял политик:

– Я – Говорухин. Меня все знают. Двадцать лет назад я начинал в заводском комитете. Мы должны спросить, товарищи, с Государственного секретаря! Почему он оставил в беде народ, всем пожертвовавший ради демократии? Мы добились у себя такой демократии, о которой и не снилось заокеанским народам. Мы совершенно свободны и никто не смеет нам ничего приказывать…

Громкие овации заглушили речь выступавшего. Антон Гаврилович убрал звук телеприемника и углубился в бумаги. От Маши Невзоровой ничего… Шла вторая неделя. Маша молчала.

Во время последней связи Невзорова сообщила информацию чрезвычайной важности.

«– Какая молодец девчонка!» – думал Антон Гаврилович и, вспоминая взволнованный голос девушки, теплел сердцем. Хохряков узнал от Маши, что в Лефортовской тюрьме Иванов держит в секрете от общественности второго политического заключенного. Тут, наверняка, большая государственная тайна – Невзорова собиралась осуществить побег второго. Но как развивались события дальше, Хохряков не знал. Разведчица на связь не вышла. Хохряков попробовал сам набрать номер Машиной пробабки Доброхотовой. Телефон в Москве был отключен или неисправен.

Секретарь Миша Фомин положил перед Хохряковым газету. Это был последний номер «Хроники Соединенных Штатов Европы». Миша Фомин, племянник Хохрякова, владел двумя языками – русским и немецким. Юноша открыл перед шефом нужную страницу, подчеркнутую синим карандашом. Хохряков увидел портрет пожилого улыбающегося японца. Рядом, на другом снимке, на постели в неестественной позе лежал мужчина.

– Переводи, – приказал Хохряков.

Юноша надел очки с сильными линзами, от чего глаза его стали казаться большими и круглыми как у рыбы:

– Вчера утром, в шесть часов, у себя в номере московского отеля «Берлин – Савой» был найден задушенным представитель Европейского Развлекательного Концерна тридцатишестилетний мистер Ройс. За день до смерти Ройс посещал фирму японской 62 компании «Роботосервис». Ройса обслуживали три робота, приписанные к этой фирме. Инженер фирмы Якуто Насимото накануне исчез. О визите мистера Ройса полиция узнала от ассистентки японца Тиэ. Исчезновение специалиста и смерть мистера Ройса Интерпол связывает в звенья одной цепи.