Чернушка

— Погоди, вытащу я тебя, как суслика! — сказал он, снял с плеча сумку и положил ее на землю.

Потом начал звать собак. Звал долго громким и тревожным голосом. После взялся собирать сучья и хворост. Чернушка слышала треск сучьев, которые Прихода ломал о колено. Он отодвинул камень от входа, проверил, достаточно ли широко отверстие для собаки, подождал еще несколько минут и зажег хворост.

Пламя быстро охватило ломкие сучья, которые загорелись с легким потрескиванием. Прихода подождал, пока огонь разгорится, собрал листья и кинул их в костер. Густой едкий дым пошел в пещеру. Лиса попыталась уйти от дыма, но скоро он наполнил всю пещеру. Чернушка уже не видела вокруг себя ничего, кроме теплого, густого едкого тумана, который словно подхватил ее и покачивал.

Костер горел неравномерно, сырые листья подсыхали, загорались, и дым уменьшался, потом снова наступал черед сырых, и тогда пещеру опять заполнял густой серо-зеленый едкий дым. Чернушка ползала по пещере, натыкаясь на стены.

Наконец она открыла, что в глубине пещеры дым не такой густой. Трещина в скале поднималась вверх и выходила наружу. Легкое воздушное течение у ее начала втягивало дым как в трубу. Чернушка обосновалась тут, свернулась в клубок и уткнулась мордой в длинную мягкую шерсть на брюхе. Теперь, прежде чем попасть ей в легкие, дым несколько очищался, проходя через шерсть. Она чувствовала, что силы ее убывают, голова кружится и ее несет куда-то вместе с пещерой. Треска огня она уже не слышала. Сознание оставляло ее, хотя лежала она все так же, свернувшись клубком, с крепко вжатой в брюхо мордой и наброшенным на голову хвостом. Скоро дым начал редеть, но зато стало жарко. Потеряв надежду выгнать лису из логова, Прихода уже в совершенном ожесточении разложил огромный костер. Огонь так сильно нагревал камни, что они трескались от жара, воздух внутри трепетал, каменную пещеру ярко осветили языки пламени, и, если бы Прихода мог заглянуть внутрь, он увидел бы спину свернувшегося клубком зверька, в котором едва теплилась жизнь.

Наконец костер погас. Дрова прогорели, и разъяренный Прихода снова взялся звать собак. То звал, то прислушивался, не раздастся ли ответный лай. Гончие тем временем подняли новую дичь и гнали ее где-то возле самой реки. Прихода выругался, завалил вход в пещеру камнем, взял ружье, прислоненное к скале, и пошел в побелевший лес.

Чернушка не слышала, как он уходил. Она лежала как мертвая. Только под вечер, когда снег перестал падать и на белый лес опустилась темнота, она пришла в себя, подползла к выходу и попробовала выбраться наружу. Тяжелый камень прочно закупорил трещину. Чернушка была истощена и не могла его сдвинуть. Она вернулась и легла, чихая и вылизывая свою шкуру, чтобы избавиться от тяжелого запаха дыма.

Попозже она предприняла еще одну попытку сдвинуть камень. Она царапала его и била по нему лапами, но он недвижно стоял на месте. Все ее усилия ни к чему не приводили, но она не отчаивалась. Передохнув, она с новыми силами принималась за камень. В многократных безуспешных попытках прошла длинная декабрьская ночь. Наступило утро, и Чернушка снова услышала шаги Приходы.

Он подошел к скале и заглянул в трещину.

— Ну, как дела? — сказал он. — Если ты не задохлась от дыма, завтра я сдеру с тебя шкуру обязательно.

Он снял мешок и вытащил из него что-то тяжелое и громыхающее. Камень был отодвинут, и в пещеру проник белый свет зимнего дня. Чернушка увидела капкан. Прихода приладил его у самого входа. Потом положил камень на место и ушел. В пещере снова стало темно.

8

Долгое время Чернушка не решалась приблизиться к опасному предмету. Она слышала щелканье пружины, и этот звук, который был ей знаком со времени плена, подсказал ей, что ее ожидает. Капкан темнел у самого выхода; разведенные дуги спокойно лежали полукругом, готовые сжать ее горло своими стальными ручищами.

Когда голод стал мучительным и она почувствовала неодолимую необходимость выбраться из пещеры, она медленно поползла к капкану на брюхе. Сантиметр за сантиметром лапа ее приближалась к страшной машине. Она тщательно ощупывала покрытые сажей стены. Все ее внимание было сосредоточено на чем-то таком, что было ей самой не совсем ясно. Инстинкт подсказывал ей, что нельзя приближаться к капкану, но, с другой стороны, в ней жило смутное воспоминание о том, что капкан схватил ее, когда она прыгнула на него сверху. Сейчас она не станет прыгать — она поползет и тронет его лапой, а если он бросится на нее, она отскочит, как отскочила бы, если бы на нее напал какой-нибудь зверь.