Черные алмазы

– Хорошо. Я, en bon enfant {как хороший ребенок (франц.)}, предложил тебе союз и снова по-рыцарски повторяю: раз ты не хочешь действовать со мной заодно, я начну осуществлять свой план без тебя, но двери для тебя всегда открыты, и ты сможешь вступить в дело, когда мы добьемся успеха. И давай останемся, как прежде, добрыми друзьями. Ты простишь меня, если я подберу алмазы, по которым ты ходишь, и разгадаю их чарующие тайны?

– Даю тебе полную свободу.

– Я ею воспользуюсь и со временем напомню тебе о твоем разрешении.

Иван нахмурил лоб и про себя подумал: «Интересно, что он может у меня забрать? Шахту не может – по горному уставу у меня на нее законное право. Станет копать на соседней земле? Пожалуйста! Мне своего хватает».

– Желаю тебе успеха во всех твоих начинаниях! Спасибо за управляющего.

На этом они расстались.

На другой день на рассвете Иван на минуту проснулся от звука почтового рожка, возвестившего об отъезде Феликса.

Он мысленно пожелал ему счастливого пути и снова заснул.

Утром, когда Иван оделся и вышел из дому, он увидел у своих дверей Петера Сафрана.

Выглядел он ужасно. На лице его были видны следы разгульной ночи и злобных страстей. Глаза красные, волосы встрепаны.

– Ну, чего тебе? – недовольно спросил Иван.

– Сударь! – хриплым голосом заговорил парень. – Как зовут того доктора, который вчера к вам приезжал?

– А что тебе от него нужно?

– Он увез Эвилу! – вне себя заорал парень и, сбросив с головы шапку, вцепился себе в волосы, вырвал клок, а затем, сжав кулаки, погрозил небу.

В первое мгновенье Иван ощутил жестокую радость.

– Э-эх! Так тебе и надо, сбесившийся скот! Доволен теперь? Избить невесту в день третьего оглашения?!

– О-о сударь! – заскрежетал зубами Петер, потирая кулаками лоб. – Ведь я был пьян! Разве я понимал, что делал? Да и потом, какое ж это битье? Паршивым-то ремнем? Обычное это дело у нас, мужиков. Баба не верит, что муж ее любит, если он ее не бьет. Из-за этого бросить меня! Удрать с барином!

Иван пожал плечами и хотел было идти дальше, но рабочий схватил его за полы пальто.

– Что же мне делать? Что делать?

Иван оттолкнул от себя Петера и резко, с горечью и досадой сказал:

– Убирайся к дьяволу! Поди в кабак! Выпей еще чарку водки! А потом выбери себе другую невесту из потаскушек, которая будет рада-радешенька, если ты станешь ее каждый день дубасить!

Петер поднял с земли шляпу и на этот раз совершенно спокойным тоном произнес:

– Нет, сударь, больше я не стану пить палинку. Только разок еще выпью. Один-единственный раз. Запомните мои слова. И когда почувствуете, что я выпил, или увидите, как я выхожу из корчмы, или услышите, что был там в тот день, оставайтесь дома, потому что в тот день никому не дано будет знать, отчего и как он умрет.

Иван оставил парня на улице, вернулся в дом и запер за собой дверь.

Только тогда он понял, как взбудоражило его это событие.

В первый момент ему, находившемуся в состоянии апатии, такая встряска была приятна: значит, это сокровище все-таки не достанется жалкому мужику, которого девушка предпочла ему, упустил болван из рук бесценную жемчужину. Но потом, когда он осознал, что и сама жемчужина потеряла ценность, в мыслях его наступил полный разброд. Девушка, которую он считал добродетельной, чьей верности изумлялся, чья наивность так пленила его, пала, услышав первое же льстивое слово! Она отвергла человека благородной крови, честно предлагавшего ей стать его супругой, желавшего разделить с ней свой кров, потому что этот человек знает, что такое труд, и у него простой деревенский дом. И бежала с барином, разряженным франтом, который дерзко льстил ей, не обещал ни замужества, ни честного имени, а лишь пышный дом да богатые наряды!

Женщины – дикие птицы! И правы магометане, когда отказывают им в душе на земле и в новой жизни на том свете.

Графиня Теуделинда

Владелице Бондавара в то время действительно было пятьдесят восемь лет, как утверждал Иван. Мы не думаем оскорблять ее, выбалтывая с бестактностью переписчиков населения тайну, касаться которой, если речь идет о других дамах, можно лишь с опаской.

Графиня Теуделинда давно отреклась от света. Собственно говоря, она никогда в нем и не жила.

До четырнадцати лет – после смерти матери-княгини – она воспитывалась в доме своего отца. Гувернантка была красива, князь – стар, и маленькая графиня (лишь первенец имеет право носить княжеский титул, остальные члены семьи удостаиваются только графского) не могла больше оставаться в отчем доме. Ее отправили в монастырь.

Однако, прежде чем это произошло, девушку обручили с единственным сыном маркиза де Каломирано маркизом дон Антонио ди Падуа, которому исполнилось в то время восемнадцать лет.

Отцы договорились, что когда дону Антонио станет двадцать четыре, а Теуделинде двадцать, девушку возьмут из монастыря, и молодые люди заключат священные узы брака.

Теуделинда провела шесть лет в этом безупречном заведении, после чего ее привезли домой, чтобы выдать замуж.