Чёрные ангелы в белых одеждах

Город Великополь пять лет назад был довольно процветающим областным центром. И вдруг как гром среди ясного неба: решение Хрущева об укрупнении областей! Из перспективного областного центра с развивающейся промышленностью и крупным строительством Великополь превратился в один из заурядных городов псковской области, правда, покрупнее других. Бывают стихийные бедствия, катастрофы, но люди издревле привыкли смиряться перед взбунтовавшейся стихией. Пережив очередной катаклизм, они трудолюбиво восстанавливают на пепелище жилище, свой город. Но как измерить обрушившуюся катастрофу, придуманную в тиши кабинетов бездарными правителями и их советниками? Великопольскую область поделили Псков и Калинин, областная газета стала городской, то есть в два раза меньше, естественно, значительно уменьшился и гонорар сотрудникам и авторам, снизились поставки из центра, резко сократилось строительство. Те, кто вскоре ожидал получить жилье, должны были надолго отказаться от этой мысли. Кто должен был подняться в своей карьере на ступень выше, неожиданно опустился на несколько ступеней ниже, потеряв в зарплате, а многие вообще оказались за бортом: сократились штаты, должности. Советская бюрократическая машина дала сбой, вдруг выяснилось, что в городе расплодилось несметное количество областных контор, которые неизвестно чем занимались, но штаты старательно расширяли. И теперь оказались у разбитого корыта: конторы закрылись, а люди остались. Из обкома и облисполкома партийные и советские работники были направлены на более-менее хорошо оплачиваемые должности, тем самым вытеснив ранее работавших там специалистов. Русские люди и это перенесли безропотно. Все мельчало, катилось вниз, уродливо деформировалось. Способные работники срочно уезжали из Великополя, как при наступлении врага, а кто не мог уехать, мучительно приспосабливался к новым условиям нищенского существования. Великопольцы люто ненавидели Псков и Калинин, поглотивших их область. Не утешило их и то обстоятельство, что самых значительных партийных и советских руководителей из Великополя перевели на высокие должности в Псков и Калинин. Переехавшие туда начальники — им, разумеется, сразу дали хорошие квартиры — очень быстро позабыли про своих покинутых земляков и устраивали лишь свои собственные дела, конечно, кое-кого из своих близких друзей и помощников они постепенно перетащили в областные центры.

Пять лет прошло с момента этого административного бедствия, а великопольцы все еще не могли оправиться от предательски нанесенного им в спину удара ЦК КПСС, а точнее, лично Никитой Хрущевым. Тот с громом и барабанным треском ездил по Европам-Америкам, которые собирался догнать и перегнать, и не думал о ранее содеянном. Он и знал-то многие укрупненные области только по карте. Но жизнь продолжалась, Великополь дряхлел, лишившись денежных инъекций центра, построенные сразу после войны стандартные дома ветшали, как бы врастали в землю, а новые строили в основном для начальства. Пусть оно стало рангом пониже, но аппетиты отнюдь не уменьшились. Начальство повыше переезжало в новые многоэтажные здания, начальство пониже занимало освободившиеся квартиры, а уж в их лачуги въезжали простые смертные, ждущие долгие годы своей очереди. И все считали это в порядке вещей, как и то, что каждый новый правитель начинал безжалостно раздирать и изо всех сил трясти безмолвную, покорную страну, каждый хотел оставить свой след в истории, а, как правило, оставлял долго не заживающие шрамы. Если народ стерпел геноцид, издевательство сталинской администрации, то такой народ уже больше ничем не удивишь.

Как-то осенью Вадим привез Румянова в отсталый колхоз «Путь Ильича» — путь, приведший крестьян к полной нищете и убожеству. Дорог не было — одни колдобины, скотники развалились, крестьянские домишки в запущенном состоянии. Срубы покосились, крыши залатаны. В садах вырублены яблони, заборы ветром опрокинуты. Запустение и тоска. Редактора городской газеты послал туда горком партии как уполномоченного по выколачиванию сверхпланового картофеля для прожорливого ненасытного государства. Таких уполномоченных сновало по деревням великое множество. Призывали народ все отдать государству, а председателям грозили за невыполнение их указаний исключением Из партии. Остановились они на постой у одной старушки. Изба у нее была чуть посветлее и почище, чем у остальных. И старушка как-то за вечерним чаем сказала: «Батюшка, вот я одного не могу понять: зачем Сталин запретил нам сначала косить траву косой для собственной коровушки, приказал жать ее по оврагам и канавам серпом, а потом и серпы запретил, мол, рвите для своей скотины траву руками… Ну мы-то, люди, ладно, все стерпим, а скотина? Ее не накормишь — издохнет… За что ж он так нас и скотину не любил, батюшка?». Вопрос этот был адресован Петру Семеновичу. Редактор почесал начинавшую редеть макушку, поставил на темный, без клеенки деревянный стол белую кружку и изрек: