Черные банкиры

Всю обратную дорогу размышляя о странной смерти собаки, Турецкий пришел к неожиданному для себя выводу: надо срочно позвонить Борису Львовичу Градусу – великому судебному медику и матерщиннику, одно у Градуса было тесно связано с другим. Ведь если считать, что Акчурин отравился слишком большой дозой кокаина, кто может исключить, что нечто подобное не могло случиться и с его любимой собакой? Скажем, она выла, действуя убийце на нервы. Или что-то иное, пока неизвестно. Но если в тканях ее организма может быть еще обнаружен наркотик, значит, отравление было не случайным. Интересно, что на этот счет известно Градусу?

Отвезя больную с медперсоналом в клинику и выслушав от врача и медсестрички массу комплиментов, Турецкий тут же, прямо из машины, позвонил Борису Львовичу. Тот был очень занят, но когда Александр повторно объяснил санитару, кто просит Градуса подойти, старик взял-таки трубку, предварительно отматеря старшего следователя по особо важным делам.

Турецкий с улыбкой выслушал длинную тираду и тут же, в первую же паузу, вклинился и возразил, что от частого приема неразбавленного спиртика у некоторых, даже закаленных, бойцов этого невидимого фронта случается, в конце концов, разжижение мозгов: они начинают повторяться. Хохма была очень старая, в спорах с Градусом Турецкий постоянно ею пользовался, но всякий раз она оказывала на Градуса оглушающее действие: он мгновенно замолкал и начинал слушать собеседника.

Градус осекся, может, на минуту, не больше, но Александр за это короткое время успел изложить судмедэксперту суть своей проблемы.

– Давно? – кратко спросил Градус.

– Что вы имеете в виду, Борис Львович?

– Твою мать! – взорвался Градус. – Я тебя русским языком спросил, давно ли похоронили эту самую собачку, в организме которой ты намерен обнаружить следы наркотика? Неясно?!

– Ша, доктор! Если быть абсолютно точным, то тогда был ноябрь, и если сейчас у нас декабрь, то, значит, с того дня прошло, чтобы не соврать…

В трубке послышались звуки, которые могут издавать сцепившиеся в смертельной схватке саблезубые тигры.

– Прошел месяц и восемь дней! – быстро сообщил Турецкий, внутренне рыдая от счастья, что сумел-таки достать самого!

– Ну и ни-и… трах-тах-тарарах-тах-тах! – там уже нет. Все к черту давно разложилось.

– Животное в картонной коробке из-под бананов и засыпано песочком, – вставил Александр.

– Ты предлагаешь мне самому заняться этой…? – далее последовало нецензурное название эксгумации.

– Побойтесь Бога, вы, нехристь! – завопил Турецкий. – Для этого в Москве найдутся специалисты почище некоторых. Я хотел знать ваше просвещенное мнение. Может хоть что-то обнаружиться?

– Очень нужно? – сухо спросил Градус.

– До разрезу, как вы говорите.

– Ладно, пусть эксгумируют и везут… Нехристь! Это надо же!

– С меня… – заикнулся было Турецкий, но Градус его мгновенно оборвал:

– А ты что думал? За так? Ты скоро мне дохлых крыс таскать станешь! Тоже мне, Том Сойер!

Турецкий расхохотался, положил трубку и стал писать постановление о проведении эксгумации собачьего трупа с указанием координат могилы, адреса поселка и своих соображений, как туда лучше подъехать.

В коридоре прокуратуры Турецкий встретился с Казанским, который, судя по его лоснящимся, жирным губам, возвращался из буфета. Он был сыт и потому благодушен. Изволил покровительственно поинтересоваться ходом расследования по делу банка «Ресурс». Но по привычке не дослушал, махнул ладонью.

– Ну и ладно, главное, что дело движется… Да, чуть не забыл. Звонил Савельев, благодарил, что вы помогли ему провести так называемое семейное расследование. Каков у него зятек-то, а? Не повезло старику… – Но в голосе начальника следственного управления не было сожаления, скорее, скрытое торжество.

Турецкий вошел в свой кабинет, разделся, потом достал из сейфа пакет с документами, изъятый в офисе Долгалева. Пора уже было засесть за них и хоть бегло познакомиться с деятельностью этой фирмы. Был бы жив Крохин, он мог бы прокомментировать, а так придется разбираться самому.

Просмотрев несколько платежных поручений, Турецкий обратил внимание на договор с немецкой фирмой на поставку нефти. Сделка оценивалась в одиннадцать миллионов долларов. Здесь же лежало и постановление правительства России «О квоте на поставку нефти». Документ касался выделения экспортной квоты на сырую нефть в объеме двух с половиной миллионов тонн.

«Это уже ни в какие ворота не лезет, – подумал Турецкий. – Коль у Долгалева хранятся такие документы, так что-то в нашем государстве неладно. Неужели это подлинный документ? Надо показать Моисееву».

Следователь отложил бумагу в сторону. И сразу наткнулся на разрешение о вывозе нефти за подписью заместителя министра топлива и энергетики Сорокина.