Черные бароны, или Мы служили при Чепичке

— Это, конечно, ещё не всё, — предупредил его Перница, — Потом вы пойдёте в пивную и на те деньги, которые вы приготовили на увольнение, купите бутылку рома. Принесёте её сюда и мы с вами выпьем за здоровье вашей Блажены.

— Есть! — выдавил из себя Вата жалобным голосом.

— Я вас, Вата, научу пить, — пообещал Перница, — и когда‑нибудь вы мне будет за эту школу чертовки благодарны!

Кулак потащился в пивную, и всю дорогу ругал себя скотиной, простофилей и идиотом.

— Теперь меня этот проходимец напоит, — приговаривал он, — да откуда же я знал, чтоб мне пусто было!

Но командир не был таким чудовищем, каким казался, и, в конце концов, всё закончилось к полному удовольствию Ваты. Старший лейтенант Перница опустошил бутылку сам, а сияющий кулак унёс в расположение заполненную увольнительную.

Был поздний вечер, уже пробило одиннадцать, и Душан Ясанек возвращался, полон новых впечатлений с любовного свидания. В голове его складывались любовные стихи, хоть и более высокого уровня, чем была его военная поэзия, но, однако, слишком личные, что обогатить собой страницы военных журналов. Душан Ясанек любил, был любим, и его жизнь приобретала новые доселе невиданные измерения. Надо, однако, отметить, что чем больше боготворил чувственный боец Эвичку Седланкову, тем менее его душа лежала к нашему демократическому обществу. Его покидало классовое мышление, а от этого остаётся лишь маленький шажок к полному дезертирству от великих идей Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина.

Но всё это Душан Ясанек в полной мере не осознавал. В ту минуту, когда он перескакивал через одну из лежащих перед входом в казарму досок, его ухватила за воротник шинели могучая рука. Вслед за рукой из‑за двери вынырнул целый офицер, а офицер превратился в старшего лейтенанта Перницу.

— У вас есть увольнительная, товарищ? — спросил он ехидно.

У Ясанека внутри всё упало. Откуда у него могла быть увольнительная в будний день? Теперь командир отправит его на губу, и он не увидит Эвичку Седланкову, это хрупкое, нежное создание, полное неземной красоты, неизвестно как долго.

— Конечно же, увольнительной нет, — ответил за него старший лейтенант, — Вы совершили дисциплинарный проступок, и, очевидно, оттого, что в городе вас что‑то манило, словно магнит. Что‑то, что было гораздо сильнее вас, против чего вы не могли устоять. Я прав?

Ясанек кивнул.

— Дыхните на меня, — приказал лейтенант, и когда солдат исполнил приказ, удивлённо завертел головой. — Явно это была не выпивка, — заключил он, — Таким образом, это не могло быть что‑то иное, нежели девка. Товарищ рядовой, вы ходили на блядки!

Душана Ясанека передёрнуло от отвращения. Разве можно так выражаться, когда речь идёт о прямо‑таки символе чистоты и непорочности, Эвичке Седланковой?

— Ну что, товарищ? — настаивал офицер, — Были вы на блядках или не были?

— Не был, — решительно возразил Ясанек.

— Так где вы тогда, чёрт вас дери, шлялись? — заорал Перница, — Эти две причины — единственные, которые я согласен признать, а при случае и простить. Где вы были?

— У меня было свидание со своей девушкой, — прошептал Ясанек.

Старший лейтенант рассмеялся.

— Ну вот видите, я был прав, — хлопнул он Душана по спине, — Вы ходили сексуально удовлетвориться.

Ясанек чуть не закричал от ужаса. Как он, ради всего святого, может думать, что Эвичка Седланкова согласилась бы на какое‑нибудь сексуальное развлечение? Для их огромной любви не нужны преждевременные телесные отношения, и Душан достаточно опьянён несколькими лёгкими поцелуями, которыми его одарила любимая девушка.

— Так что? Как оно прошло? — допытывался лейтенант, — Сделали ей это самое? Сколько раз?

Ясанек, бледный, как стена, не отвечал. Больше всего ему хотелось бы Перницу задушить, но для этого ему недоставало силы, смелости и полномочий.

— Мы беседовали об искусстве, — выдавил он из себя, — и декламировали друг другу стихи.

— Это мне не интересно, — ухмылялся Перница, — что было потом?

— Мы поцеловались, — покраснел Ясанек.

— А потом?

— Потом ничего, мы разошлись.

— Лжёте! — разозлился лейтенант, — Не может быть, чтобы вы были таким дураком! А если да, то я вас арестую, и устрою так, что вы до конца службы не пойдёте в увольнение!

Ясанек прислонился к стене и чувствовал, что у него на глаза наворачиваются слёзы. Его свидания с Эвичкой Седланковой под угрозой грубого вмешательства от этого пьяного извращенца. Как похожи судьбы всех влюблённых в мире!

— Вот что, — напускал страху Перница, — Я вам даю последний шанс, иначе я вызову дежурного и он вас отведёт прямиком на губу. Спрашиваю самый последний раз: что вы со своей девкой делали потом?

— Потом мы совокупились, — ответил Ясанек бесцветным голосом, в душе моля Эвичку Седланкову о прощении.

— Правильно, — похвалил его командир, — А сколько раз?

— Шесть раз, — сказал Ясанек наобум, не зная, какая цифра Перницу больше всего устроит. Похоже, он был вполне доволен.