Черные бароны, или Мы служили при Чепичке

В такой обстановке в Сушице ни с того ни с сего нагрянул капитан Оржех. Кроме этого непомуцкого стратега шофер привез ещё двух растерянного вида гармонистов. Капитан приказал построить подразделение и принял доклад от лейтенанта Грубеца, у которого явно упал с души камень. Замполит без церемоний обратился к личному составу: — Товарищи, — объявил он, — в сложившейся сложной политической ситуации, когда коварные империалисты ждут от нас любого неверного шага, мы радостно шагаем к избирательным урнам! Опираясь на свои лучшие побуждения, сегодня мы выбираем лучших из лучших! На каждом из нас лежит огромная ответственность, поскольку каждый голос за кандидата от Народного фронта означает смертельный удар в сердце поджигателей войны, фашистских извергов, их прислужников и прихвостней! Товарищи! Мы не только выполним свои обязанности, как этого от нас требует наша прекрасная, социалистическая и непрерывно развивающаяся Родина, мы это сделаем так, как раньше, при эксплуататорском строе нам даже и не снилось! Товарищи! В темные времена капитализма, который нашему трудовому народу приносил лишь голод и беды, страдания и экономический кризис, в эти безрадостные времена люди голосовали тайно, словно совы, боящиеся дневного света, забирались за занавески и скрывали свои политические убеждения. Товарищи! Новое время, полное радостного созидания, и звонкого смеха наших хорошо питающихся детей, даёт нам возможность без опасений, стеснений и других неуместных препятствий проголосовать за кандидата, за мир и социализм. Никому за это не грозит наказание, никто не должен опасаться, что он потеряет работу, а его семья будет страдать от голода. Товарищи! Поскольку мы все любим нашу прекрасную и расцветающую Родину, которая семимильными шагами движется к социализму, поскольку мы хотим показать фашистским убийцам с Уолл–Стрита наше храброе, мужественное и несокрушимое единство, мы будем голосовать публично. Никто не пойдёт за занавеску — каждый публично кинет в урну свой голос за кандидата, облеченного полным доверием. Наша задача, товарищи — стопроцентное участие в голосовании и сто процентов голосов за мир, социализм и нашу с вами счастливую жизнь. Мы все готовы исполнить свою задачу с песнями и плясками. Поэтому я привёл с собой двух товарищей, которые во время акта голосования будут играть на гармошках. Товарищи! Уверен, что среди нас не найдётся никого, кто бы захотел трусливо залезть за занавеску и встать против всего трудового народа! Такого товарища никто не сможет назвать преданным защитником социалистического строя, и, наоборот, в нём бы все увидели закоренелого и гнусного врага. Такой товарищ стоял бы в одном ряду с западными империалистами, и мы бы им занялись соответственным образом. Мы, товарищи, с врагами нежничать не будем. Вы все готовитесь через две недели демобилизоваться, и сейчас у вас есть возможность доказать, что вы эту честь заслужили. Надеюсь, что вы достаточно сознательны, чтобы продемонстрировать единство, оптимизм и все, чего от вас ожидает наше общество!

Речь капитана Оржеха подействовала. Солдаты вмиг поняли, где их место и под звуки гармошек промаршировали в комнату для голосования. Все голосовали публично и выразили поддержку кандидату от Народного фронта. Удар по поджигателям войны был и впрямь потрясающий. Затем капитан Оржех, счастливый и сияющий, провел с солдатами дружескую беседу на тему»Свобода раньше и сейчас».

— Товарищи, — рассказывал он, — Это вообще нельзя сравнивать! В буржуазной республике был такой террор, что если кто‑нибудь крикнет»Да здравствует Советский Союз!», то мог бы за это получить целых три месяца тюрьмы! А сегодня мы, наоборот, на Первое Мая и в других случаях кричим»Да здравствует Советский Союз!«все вместе и иногда по два часа. И могу с ответственностью заявить, что не знаю ни одного случая, когда за такой выкрик кого‑нибудь посадили!

Это был, безусловно, неоспоримый аргумент.

Кефалина одолевало беспокойство. И хотя он каждый день валялся на ранчо»У», глотая одну за другой книги в мягких обложках, он понимал, что эти счастливые минуты не могут продолжаться вечно. Точнее говоря, что они вот–вот закончатся.

А что потом? Ждёт ли его Арноштов с пьяницей Чалигой? Чешский Крумлов, Каплице? Его соратники этих проблем не знали, и готовились к уходу на гражданку поистине великолепно. В местных пивных были пропиты все наличные деньги, и настал черед ценных предметов типа часов, колец и авторучек. Кефалин предусмотрительно носил свои часы в ботинке, потому что точно знал — их могут позаимствовать.

На уставы, предписания и другие особенности солдатской жизни уже вообще никто не обращал внимания, лейтенант Грубец от отчаяния тоже начал пить, а офицеры боевых частей, к удивлению, не искали поводов для конфликтов. Даже генерал Мандель больше никак себя не проявил. По–видимому, его тронуло демонстративно образцовое поведение чёрных баронов на выборах.

За четыре дня до увольнения старослужащих Кефалина вызвал лейтенант Грубец