Черные боги, красные сны (Сборник)

Он уже едва понимал, что происходит. Тело его подвергалось переделке, чтобы лишить его способности защищаться и заставить сознание покинуть его. И, понимая это, понимая, что спасти может только чудо, он продолжал отчаянно бороться. Наползающая слизь уже обволакивала душу. Реальность предстала перед ним во всей своей отвратительной, тошнотворной наготе, и он больше не видел способа, как избавиться от этого. В судорожных попытках бежать от этого ужаса, обволакивающего его, сквозило безумие. Но он продолжал яростно сопротивляться.

Это случилось внезапно. Он услышал отчетливый щелчок — и почувствовал освобождение. В какое-то мгновение эти серые, ползущие приступы отвращения прекратились. Он плыл, свободный, легкий и неосязаемый, в пустоте, где не было ни света, ни темноты, не сознавая ничего, кроме блаженного чувства освобождения от мучений.

Постепенно сознание снова вернулось к нему. Теперь он не имел формы, он не состоял из материи, но все чувствовал и все понимал. И он знал, что должен снова найти свое тело. Как — он и сам не знал, но мысль об этом превратилась в мучительное желание, и все его неосязаемое существо так сильно сосредоточилось на этой мысли, что через мгновение комната, которую он покинул, появилась снова и его собственная высокая фигура поплыла через вуаль дыма. С огромным усилием он направил все свои мысли к этой фигуре и наконец начал понимать, что происходит.

Теперь он обладал способностью совершенно ясно и отчетливо видеть одновременно все стороны света. Плавая в пустоте, он осматривал эту комнату. Сначала было немного трудно смотреть на каждую вещь в отдельности, поскольку глаза его теперь никак не могли сосредоточиться на чем-то одном и комнату он видел как широкую панораму, не имеющую центра. Но через некоторое время он научился пользоваться особым приемом концентрации и сначала ясно увидел самого себя, широкоплечего, высокого мужчину с загорелым, жестким лицом, который неподвижно стоял, окруженный медленно клубящимся туманом, окутывающим его густым, отвратительно-липким облаком, и это заставило его с тошнотворным чувством вспомнить, что, собственно, произошло. В ногах у него лежало тело Джудаи. Необыкновенно привлекательное, тело ее вытянулось светящимся двухцветным пятном алого с белым на темном фоне каменного пола. Смит понял, что она умерла. Чуждую жизнь, которую вдохнули в нее, теперь взяли обратно. В прекрасном теле, округлые формы которого были едва прикрыты бархатным одеянием, красноречиво и прямо заявляла о себе сама смерть. С ней все было кончено.

Он снова обратил внимание на собственное тело. Этот омерзительно и ужасающе живой туман еще более сгустился, превратившись в тяжелые и вполне ощутимые одежды из противной липкой субстанции, которые постепенно обволакивали высокую фигуру стоящего человека. Но эта субстанция исчезала. Она медленно и неуклонно просачивалась в плоть, которую он покинул. Вот уже почти половина этого липкого тумана ушла, и в это замороженное тело проникало некое подобие жизни. Он видел, как остатки серой дряни, которая и была этим Нечто, завладели его покинутой личностью, пробудив в ней холодную и чуждую жизнь. Он видел, как Нечто берет под контроль его нервную систему, его тренированные мышцы, и первое его движение было столь знакомым: быстрым жестом он сунул бластер в кобуру под мышкой. Он видел, как фигура, которая только что была им самим, передернула плечами, чтобы убедиться, что ремешок на месте. Он видел, как он длинными, легкими шагами пересек комнату — точно так же и он ходил совсем недавно. Он видел, как его собственные руки берут из тонких пальцев с розовыми ногтями резную шкатулку слоновой кости.

И только тогда до него дошло, что он может читать чужие мысли, они были для него как открытая книга, он понимал их, как прежде понимал человеческую речь. Но в комнате были только чуждые мысли — так думало Нечто, и раньше эти мысли не были доступны пониманию человеческого существа и не имели для него никакого смысла. Но теперь он начал понимать многое, и в его сознании появилось множество еще не совсем непонятных, неясных, странных понятий и идей.

И вдруг сквозь нагромождение этих неясных мыслей, как молния, сверкнуло имя, и энергия его ударила с такой силой, что на мгновение Смит потерял способность видеть окружающее и его швырнуло обратно в пустоту, где не существовало ни света, ни темноты. Он стал пробиваться обратно в комнату, в то время как его развоплощенный разум пытался собрать воедино кусочки нового полученного им знания, в котором это имя пылало подобно маяку, став центром и средоточием всех отдельных кусочков знания.