Черные боги, красные сны (Сборник)

Страх, который он чувствовал, был полностью на совести его воображения. Смит не видел, не слышал, не ощущал погони. Не улавливал угрозы, исходящей от пустоты, которая преследовала их. Но ужас у него в душе раздувался и раздувался, как воздушный шар, странный ужас, чем-то родственный ему,— а значит, надежды не было, как если бы Смит бежал от собственной тени.

Самообладание вернулось, он больше не мчался слепо, но теперь он понимал: бежать придется вечно, ибо спасения нет... Вот только разум отказывался вообразить, каким будет финал. Женщина, похоже, тоже немного успокоилась: ее дыхание стало ровнее, она уже так судорожно не хватала воздух ртом, как вначале, и Смит больше не чувствовал исходящих от нее волн паники.

Вокруг все оставалось неизменным: все та же серая равнина, те же призраки, спешащие отлететь в сторону при приближении оборотней, тот же писк над головой. Менялось побуждение, заставлявшее Смита бежать. Порой он чувствовал противоестественную тягу к тому, что гналось за ними, причем тяга эта рождалась в той части его существа, которая была чем-то сродни безымянному ужасу, преследующему их. Так порой человек, страдающий страхом высоты, заглянув за край, испытывает искушение броситься в пропасть. Ужас по-прежнему терзал его, однако одновременно росло желание обернуться, встать лицом к невидимой трясине, позволить ей сомкнуться над головой. И все же при одной только мысли об этом его передергивало.

Сам того не замечая, Смит замедлил бег. Но спутница, словно прочитав его мысли, яростно вцепилась в его руку, и Смит всем своим эфемерным телом почувствовал ее отчаянную мольбу. Соблазн остановиться ослабел, а страх, напротив, вновь набрал силу, и Смит побежал быстрее, содрогаясь от ужаса, что преследователь подступил уже к самым ногам.

Когда невидимая топь отстала на несколько шагов, хватка волчицы ослабла, и Смит понял, что теперь настала ее очередь преодолевать искушение. Он потянул ее за руку и почувствовал, как она встряхнулась, вырываясь из-под власти наваждения.

Так они и бежали, поддерживая друг друга. Следом катилось неустанное Нечто. Дважды Смит ощущал его прикосновение к своим ступням. И все больше и больше разгоралось в нем желание обернуться, с разбегу нырнуть в вязкий поток и идти против течения, пока... пока... Он не мог понять, зачем это ему нужно, но всякий раз, когда мысленно подбирался к потоку, все его существо содрогалось и разум окутывала пустота.

И одновременно росла и набирала силу та часть его сущности, которая имела что-то общее с их преследователем. Вскоре она уже так разрослась, что только хватка волчицы удерживала Смита от того, чтобы поддаться искушению, и даже равнина вокруг постепенно перестала существовать для него, осталась лишь серая пустота. И он бежал сквозь эту серую пустоту, зная, что она каким-то образом замыкается сама на себя, поэтому они бегут по кругу, и если не останавливаться, то в конце концов они окажутся позади преследователя и с разбегу влетят в эту невидимую вязкую топь. И все же Смит не мог заставить себя бежать медленнее, ведь тогда она непременно настигла бы его сзади. Так он и мчался, словно в колесе: ужас впереди, ужас позади, никакой возможности остановиться и никакой надежды убежать.

Время от времени на краткий миг перед ним снова мелькали пустоши, но словно в тумане и зачастую под странным углом. Иногда ни с того ни с сего земля под ногами резко шла под уклон, хотя равнина была плоской. Однажды прямо впереди замаячило озерцо, стоявшее почти вертикально, словно черная дверь, в другой раз — кусок пейзажа навис над головой, будто отраженный в громадном зеркале. Несколько раз Смит и волчица, задыхаясь, бежали вверх, словно поднимаясь в гору, причем довольно крутую. Несколько раз, едва не падая, скатывались с еще более крутых склонов. Однако на самом деле — Смит в этом ни мгновения не сомневался — они бежали все по той же плоской, однообразной пустоши.

А потом вокруг снова проступили полупрозрачные башни и стены, давно оставленные позади,— похоже, беглецы действительно описали круг. Теперь мрачные силуэты зданий вновь нависли у них над головами — угрюмые, высокие. Смит бежал среди туманных дворцов по знакомым уже мраморным мостовым, и его охватывало отчаяние — тщетно, все тщетно, им не уйти.

Сколько бы ни менялся мир вокруг, преследователь никуда не исчезал — он постоянно был на несколько шагов позади и хватал за ноги, стоило замедлить бег. Смит начал понимать, что невидимое Нечто могло бы без труда захлестнуть их, но по какой-то причине медлит. Возможно, ждет, чтобы они описали полный крут, как он предполагал, и с разбега влетели прямо в то, от чего пытались спастись. Он бежал не прочь, а навстречу опасности.