Черные боги, красные сны (Сборник)

В одно из таких потемнений что-то сильно хлестнуло Джирел по ноге, и она услышала, как чьи-то зубы заскрежетали о ее наголенник. Когда облака разошлись, она заметила на металле длинную глубокую царапину, с которой стекал на землю светящийся в темноте яд. Джирел сорвала пучок жесткой травы и стерла яд, чтобы он не попал ей на кожу. Трава от соприкосновения с ядом тут же пожухла.

Река постепенно становилась все уже и мелководнее. Джирел догадалась, что приближается к ее истоку. Теперь в порывах ветра она отчетливо слышала свое имя, его выкрикивал тоненький голосок — неужели это голос Гийома, некогда столь мощный, столь высокомерный? Затем начался подъем, и за холмом, на который взобралась Джирел, река журчала совсем тихонько, превратившись в маленький ручеек.

Теперь в журчании воды можно было без труда разобрать отдельные, хоть и непонятные пока слова. Если стремительный поток реки звучал как неясная угроза, то ручей издавал коротенькие звонкие звуки, которые, словно слоги, складывались в злобную ругань. Джирел старалась не вслушиваться в нее, опасаясь понять ее истинный смысл.

Подъем становился все круче, и голос ручья звучал все резче и отчетливее, напевая звонкую, ядовитую мелодию, а там, где подъем кончился, Джирел увидела какую-то тень, заслоняющую собой звезды. Фигура стояла совсем неподвижно. Джирел сжала покрепче меч и замедлила шаг, осторожно обходя фигуру, Когда она подошла поближе и смогла как следует разглядеть эту громадину в зеленом лунном свете, то оказалось, что это всего лишь идол, черный, как сама ночь, поверхность которого тускло отражала мертвенно-зеленый свет луны. Тень от статуи нелепым очертанием падала на землю.

Ветер, который помог ей добраться до этого места, теперь стих. Джирел стояла перед статуей, затаив дыхание. Незнакомые созвездия молча смотрели на нее, и мрачный лунный свет заливал все вокруг; все застыло без движения, за исключением колыхавшихся теней, которые постоянно шевелились.

Идол представлял собой черную корявую фигуру, лежащую на земле, с маленькой головкой, утонувшей в плечах, огромными, вытянутыми вперед руками. Но что-то неуловимо и вместе с тем грубо напомнило в нем Гийома. Очертания этой уродливой громадины словно пародировали тонкие, точеные черты Гийома, гордую посадку его головы, презрительный наклон подбородка. Хотя она не могла точно сказать, в чем именно выражалось сходство, несомненно, это был он. И в этом образе было воплощено все безобразие Гийома в карикатурной форме — вся его жестокость, высокомерие и грубость. Должно быть, эта статуя была воплощением его грехов, а немногие добродетели лишь подчеркивали их безобразие.

На миг ей показалось, будто позади этой черной пародии на человека, которого она знала и которого любила, поднимается неотчетливый силуэт иного Гийома. Гийома, каким она никогда его не знала. Его презрительное лицо исказило отчаяние, прекрасное тело тщетно пыталось оторваться от грубого образа, в который воплотилась его погрязшая во зле душа. И Джирел поняла, насколько справедливо наказание, выпавшее Гийому на долю, и в то же время насколько оно несправедливо.

На какую утонченную муку обрек Гийома поцелуй Черного бога! Жить, полностью сознавая весь ужас своих грехов, быть прикованным к их подлинному олицетворению, быть обреченным на вечные муки, существовать в этой грубой форме, которая и в самом деле представляла собой его самого, несла в себе все самое худшее и низкое, что только было в его душе. Может, это наказание и было по-своему справедливым. Ведь в жизни он был человеком грубым и жестоким. Но ведь это наказание оказалось столь мучительным для него, и это доказывало, что какая-то часть его души стремилась к возвышенному — благородная и чистая составляющая его непростой души рвалась прочь от этого отвратительного монстра. Значит, его чистота и стала тем орудием пытки, которое, обернувшись против него самого, терзало его душу не меньше, чем его собственные грехи.

Вот так она стояла, глядя на громадную статую, и ей открывался смысл этого уродливого истукана. К горлу ее подступил ком, а на глаза навернулись слезы. Джирел яростно загнала свою слабость глубоко внутрь и теперь лихорадочно думала, как избавить Гийома от страданий, в которые она его ввергла.