Черные дьяволы

Гасовский ни на минуту не забывал о том, что завтра им придется наведаться сюда еще раз. Он и в мирной жизни готовил себя к войне (иначе он не поступил бы в училище), и, когда война началась, это не обескуражило его. Воевать надо! Бить врага и днем и ночью. Так, очевидно, было у него на роду написано. Одни были рождены для того, чтобы «сделать сказку былью», а другие для того, чтобы воевать.

Но воевать надо было с умом.

Не беда, что они возвращаются не солоно хлебавши. Метров через двести Гасовский скатился в снарядную воронку и перевел дух. Ничего, визит придется повторить, только и всего. Быть может, даже завтра.

— Зашмеют хлопцы… — прошепелявил Костя Арабаджи.

— Ничего, хорошо смеется тот, кто смеется последним, — парировал Гасовский. — Смеяться надо тоже уметь, мой юный друг.

Еще через ночь им наконец улыбнулась фортуна. Ничейную землю они преодолели без приключений. Местность была знакома, все отрепетировано… Перевернувшись на спину, Нечаев защелкал ножницами. В проход, извиваясь, поползли Костя Арабаджи и Сеня-Сенечка, не отстававший от него ни на шаг, а позади сопел Яков Белкин.

Патефон уже не играл. Солдаты спали. Часовой сидел на патронном ящике и, стараясь разогнать сон, что-то бормотал под нос. Когда Костя Арабаджи прыгнул ему на спину, тот только вскрикнул и захрипел.

— Давай! — Гасовский метнулся в темноту. — Быстрее…

Пулеметы торчали над бруствером. Возле них никого не было. Нечаев схватил пулемет и поволок его по земле. Оглянувшись, он увидел, что Сеня-Сенечка возится со вторым пулеметом.

— Тяжелый…

— Яков, помоги ребенку, — шепотом сказал Гасовский.

И тут из окопа высунулась чья-то голова. И оцепенела. Румын смотрел на Гасовского. Опомнившись, он потянулся к пистолету. Но выстрелить не успел. Прежде чем он поднял руку с пистолетом, Яков Белкин обрушил на него свой пудовый кулак.

Все это произошло в одно мгновение.

— Этого прихватим с собой, — Гасовский жарко задышал в лицо Белкину. — Давай, я прикрою отход.

Сняв ремень, Белкин стянул румыну ноги. Носовых платков у Белкина отродясь не было, и он засунул пленному в рот свою бескозырку. Невелика птица, потерпит. А цацкаться с ним нечего. Белкин взвалил пленного себе на плечи.

Обратный путь они проделали вдвое быстрее. Он показался им коротким.

Когда они очутились в своем окопе, Гасовский тихо рассмеялся.

— Вот и все. Вы что-то хотели сказать, мой юный друг?.. — Лейтенант ласково уставился на пленного. — Два пулемета да еще пленный в придачу. Это вам, друзья мои, не фунт изюму, а целый пуд.

Пленный, которого Белкин бережно положил на землю, тихонько замычал.

— Ого… Братцы! — Лейтенант выпрямился. — А вы знаете, кого приволокли? Да это же господин офицер. Ай-яй… — Гасовский повернулся к Белкину и покачал головой. — Нехорошо, Яков. Господа не любят такого обхождения. С ними надо вежливо, осторожненько… И где ты воспитывался?

— Так я же легонько…

— Ты, стало быть, больше не будешь? — Гасовский рассмеялся. — Слышали, братцы? Яков дает честное пионерское. Простим его на этот раз, а?

Пленный, казалось, силился что-то сказать.

— Хорошо, послушаем… — произнес Гасовский. — Яков, помоги своему крестнику.

Белкин наклонился над пленным и вытащил у него изо рта бескозырку.

— Вот чертяка! Кусается… — Белкин встряхнул кистью.

— Пусть, пусть кусается, — почти умильно произнес Гасовский. — Ах, попалась, птичка. Стой! Не уйдешь из клетки… — почти пропел он забытые слова детской песенки.

— Что с ним делать будем, лейтенант? — спросил Костя Арабаджи, который не разделял этого восторга. На пленного он смотрел тяжело, с ненавистью. Не этот ли офицерик вышиб ему передний зуб?..

Совсем рассвело, когда они доели кашу, которую старшина приберег для них.

— Пойду доложусь, — сказал Гасовский. — Как начальство скажет…

Гасовский поднялся, притушил носком ботинка окурок, одернул китель. Он был свеженький как огурчик. Подозвав Нечаева, он отвел его в сторону и велел разобрать один из трофейных пулеметов.

— Спрячь его подальше, — сказал Гасовский. — Иначе его у нас отберут. Скажут: зачем вам два? Слишком жирно.

— А зачем ему лежать без дела? — спросил Нечаев.

— Ты, я вижу, добренький… — певуче произнес Гасовский. — Я не собираюсь таскать каштаны из огня для других, понял? Вот так-то, мой юный друг. Полковник что сказал? «Добудете — ваши будут». Ты что, не слышал?

Нечаев промолчал. Приказы не обсуждают. Даже такие, которые тебе не по душе.

— Так-то будет лучше…. — сказал Гасовский. — Этот пулеметик нам еще пригодится. Чует мое сердце.

С батальонного НП Гасовский вернулся через час. Фуражка как-то особенно лихо сидела на его голове.

— Ну, братцы, дела-делишки… — сказал он. — Я только что говорил с «Кортиком». Во-первых, благодарит от лица службы. Во-вторых, приказал лично доставить пленного в штаб. Костя, Нечай… Пойдете со мной. Есть вопросы? Предложения? В таком случае принято единогласно.

— Охота была… — пробормотал Костя Арабаджи. Ему совсем не улыбалось топать в штаб. Сейчас бы завалиться! — Пусть Белкин идет, это его трофей.

— Отставить разговорчики! Машину за нами уже выслали, — сказал Гасовский.