Черные дыры российской империи

Совершенно очевидно, что Комура пытался выжать из сложившейся ситуации максимум возможного. А поскольку русской стороне было доподлинно известно, что Япония находится на пороге военного краха, командование российской армии в Маньчжурии продолжало настаивать на продолжении военных действий. Самые горячие баталии развернулись вокруг острова Сахалин. Под давлением американского президента и по совету С. Ю. Витте (а именно он возглавлял российскую делегацию и был решительным противником продолжения войны) Николай II согласился на уступку Южного Сахалина и Курильской гряды. Только в наши дни стало известно, что Комура имел секретное предписание от своего правительства отдать все. Если переговоры зайдут в тупик, а русские будут упорствовать, он был вправе поступиться и Южным Сахалином, и Курильскими островами. Именно незнание этого факта, а также неведение о панических настроениях японского кабинета и привели к тому, что Россия, кроме Южного Сахалина и Курил, уступила Японии аренду Ляодунского полуострова, право рыбной ловли вдоль российского дальневосточного побережья и преобладание японских интересов в Корее и Маньчжурии.

Таким образом, мы имеем полное право сказать, что Россия пошла на мирные переговоры с Японией как раз в тот самый момент, когда все козыри были у нее на руках, и она имела все шансы победоносно завершить непопулярную полуторагодичную войну. Такое развитие событий могло иметь далеко идущие последствия: Россия не только становилась самой влиятельной державой в дальневосточном регионе, но и, вполне вероятно, получала реальную возможность справиться с революционной волной внутри страны, оседлав всенародный патриотический порыв. Между прочим, соотношение военных потерь в русско-японской войне было далеко не в пользу Японии: Россия — 31,5 тысяч человек, Япония — 58,8 тысяч человек. Поскольку в те годы Япония значительно уступала России в численности населения, эти цифры говорят сами за себя.

Заключение

Приходится признать, что мифологемы являются неотъемлемой частью исторического познания. Если специалисты еще способны иногда отделить зерна от плевел, то на страницы учебников зачастую выплескивается мутное варево фактов, сомнительных домыслов и откровенных подтасовок. История почти любой страны в той или иной степени всегда мифологизирована, а отечественной не повезло в особенности. Разделяя с просвещенными европейцами все их родовые болячки в полной мере, мы знатно потрудились, чтобы плеснуть масла в огонь с истинно русским размахом. Осторожно покусывая Европу, Россия не уставала напоминать о своем особом пути. Взгляд снизу вверх сопровождался серией мелких бестолковых телодвижений. Но эквилибр на двух стульях — занятие непродуктивное. Посеянное еще при московских Иванах холопство распустилось пышным цветом. Удивляться особенно нечему — прислуга всегда ругает барина за вечерним чаем на кухне. Федор Иванович Тютчев как всегда попал в самую дырочку:

Куда сомнителен мне твой,
Святая Русь, прогресс житейский:
Была крестьянской ты избой —
Теперь ты сделалась лакейской.

Стоит ли говорить, что пустое упование «особости» обернулось совершенным пшиком. На протяжении по крайней мере последних трехсот лет каждое последующее царствование старалось вымарать все «неудобные» места предыдущего, не укладывающиеся по тем или иным причинам в господствующую парадигму. А после 1917 года началось уже совсем форменное безобразие. Официальная историография столь успешно колебалась вместе с линией партии, что разобраться, кто есть кто и был ли мальчик, стало решительно невозможно.

Например, существует устойчивый миф, что Россия почти всегда воевала большой кровью, неся при этом чудовищные потери. Читавшие Алексея Николаевича Толстого без труда вспомнят слова то ли Меншикова, то ли Ромодановского, обращенные к Петру после провальной Нарвской битвы: «Что, государь, людишков жалко? Ничего, бабы новых нарожают». Между тем сухая статистика начисто опровергает расхожее представление о бесконечной череде пирровых побед российской армии. Вот некоторые данные о потерях (в тысячах человек). В Северной войне: Россия — 100–120, Швеция — 150; в русско-турецких войнах XVIII века: Россия — 200, Турция — более 200; в Семилетней войне: Россия — 60, Пруссия — 200; в Отечественной войне 1812 года: Россия — 350, «Великая армия» Бонапарта — 500; в Крымской войне: Россия — 153; Англия, Франция и Турция — 156; в русско-японской войне: Россия — 31,5, Япония — 58,8; в Первой мировой: Россия — 1811, Антанта — 5413, Четверной союз — 4029 (Б. Ц. Урланис. «История военных потерь»).