«Черные эдельвейсы» СС. Горные стрелки в бою

После войны дядя Петер вернулся в Швецию, где работал на шведском заводе. Он и его семья получили шведское гражданство и сегодня представляют шведскую ветвь семьи Фосс. Тетя Эдда провела полтора года в британском лагере для перемещенных лиц, откуда вернулась несломленной, исполненной боевого духа. Генриха в 1945 году передали французским властям, и он три года отработал на ферме. Сейчас он живет в Берлине. Наш санитар Петер выучился на врача и уехал из Германии в Соединенные Штаты. Там он познакомился с девушкой-немкой, и вся семья, в том числе четверо их детей, стали американскими гражданами. Умер он несколько лет назад.

Что касается меня самого, то меня выпустили на свободу накануне Рождества 1946 года. По возвращении в Харденбург я нашел родных, правда, в довольно стесненных обстоятельствах. Как только стало известно, что англичане собираются уйти, чтобы передать район русским, моя мать и сестра покинули Бленгейм, имея при себе лишь немного личных вещей. Мой отец освободился из лагеря для военнопленных в Италии. Ник вернулся из госпиталя, где выздоравливал после легкого ранения, полученного им в 1945 году. Вернулся домой и мой младший брат. Моя бабушка приняла у себя родственников из Силезии, всего двенадцать человек беженцев. Их согнали с насиженных мест, которые теперь отходили к полякам. Неудивительно, что дом, в котором раньше жили моя бабушка и тетки, был забит под самую крышу. Мне пришлось поселиться в летнем домике. Пищи и топлива едва хватало. Мы питались свеклой с полей и куриным комбикормом, а также воровали в лесу дрова. В нашей семье никто не жаловался на жизнь — ни мои родители, ни мы, представители младшего поколения. Ведь мы прошли через куда более страшные испытания и потому были полны надежды. Лично я считал, что мне незаслуженно повезло — в отличие от моих боевых товарищей я дожил до двадцати одного года. Это чувство не оставляет меня до сих пор.

Несмотря на пятилетний перерыв я решил продолжить образование. Все временные удостоверения об окончании школы, выданные в последние годы войны, были объявлены недействительными, и те, кто попал в эту возрастную группу, для того чтобы иметь право поступить в университет, были вынуждены повторить последний год обучения в школе. В Херденбергской школе мне не были рады. Директор, пострадавший при предыдущем режиме, открыто заявил, что меня как бывшего солдата войск СС выпустили на свободу слишком рано. Но все равно я пошел туда учиться, окончил выпускной класс, познакомился с девушкой, беженкой из Прибалтики, с которой до сих пор счастлив в браке.

Каждый год в ноябре, на День поминовения, ветераны нашей дивизии вместе с жителями деревни собираются на кладбище Пфаффенхека воздать дань уважения нашим павшим товарищам. В этих торжествах принимают участие подразделения бундесвера, а иногда офицеры и ветераны американской армии. Движение за мир, нападки со стороны прессы, акции протеста — с годами все это заметно усилилось. Даже генерал, командующий военного округа, решил идти в ногу со временем и в один прекрасный день заявил, что не позволит новобранцам принимать участие в торжествах, на которых присутствуют ветераны войск СС. Затем генерал поднялся выше по служебной лестнице, солдаты бундесвера вернулись, а пресса нашла себе новые темы.

Мы, ветераны, смотрим на все это спокойно. Мы непоколебимы в нашей вере.