Черные гремлины

- Зато теплее стало, - добавил Мышонок.

Действительно, стало теплее. Теперь нам по крайней мере не грозила смерть от холода. Я взял Ниро за лапу и попросил:

- Не могла бы ты позвать Йокту? Он плавает под водой и обязательно нам поможет открыть двери в Мегастене.

Вместо ответа Ниро задумчиво понюхала мою пятерню. Потом она пожмякала ее, облизнула и даже собралась попробовать на вкус.

- Не надо меня кусать, - отдернул я лапу.

- Твоя лапа не пахнет, - объяснила Ниро. - Совсем. Как так?

- Ну ты глупая, - засмеялся Мышонок. - Он же призрак!

- Сам ты глупая, - ответила Ниро. - Призраков не бывает же.

Мышонок хотел что-то ответить, но у него исчезла пасть. Он изумленно потрогал себя за морду, а Ниро сделала вид, что она тут ни при чем. Бурошкур насупился.

- Надо найти Йокту, - повторил я. - Ты не могла бы поговорить у него в голове, чтобы он приплыл?

- Я ничего не делаю просто так, - серьезно сказала Ниро: - На самом деле делаю, но сейчас я хочу кое-что взамен.

- Что?

- Твое настоящее имя же, - она подошла и начала ощупывать мою морду: - Ты необычный.

Никогда не называй мастерам воли свое настоящее имя.

- Меня зовут Лак-Лик, - смирился я.

- А меня Ниро! - обрадовалась розовая владычица воли. - Что передать подводному другу?

- Скажи Йокте, чтобы он плыл к скайдлу Борд, нашел под ним трещину, ведущую на другую сторону Мегастены, и попробовал открыть ворота изнутри.

- Псик, - зачихала она меня с лап до головы. - Хорошо.

- И еще скажи, что я прошу прощения.

Глаза Ниро вспыхнули, и что-то невидимое и неощутимое разлетелось во все стороны. На мгновение мне показалось, что я слышу ее голос у себя в голове.

- Крутяк, - уважительно покачал головой Бурошкур.

- Я все сказалу-а-а-а, - зевнула розовая гремлинша. - Но это не значит, что все услышано.

- Спасибо.

Что-то зашипело, и запах стал еще более едким, чем раньше. Потерев слезящиеся глаза, я свесился с бортика и посмотрел вниз. Шипели колеса, медленно разъедаемые плавящимся Белым морем, чья поверхность пошла трещинами, которые росли и ширились прямо на глазах.

- Разворачиваемся, - сглотнул я, но остальные только растерянно на меня посмотрели: - Белое море тает.

- Есть, капитан! - рявкнул Бурошкур и схватился за руль.

Мы бросились к рычагам и закрутили их изо всех сил, но только пробуксовали на месте, разбрызгивая мягкую слякоть. Шипение усилилось, а воздух стал еще более густым и противным. Что-то хрустнуло, и передняя часть "Горелой" ухнула вниз - это колеса провалились под воду.

- Тонем! - с ужасом проорал Бурошкур.

Ниро растопырила лапы и сделала два резких взмаха - что-то невидимое и огромное схватило самоход и подняло в воздух. Ниро развернулась в полкорпуса и растопырила когти, она выглядела сосредоточенной и серьезной. Повинуясь ее воле, парящая "Горелоя", медленно набирая скорость, понеслась в обратную сторону - прочь от едкого тумана и плавящейся кислотной тверди.

- Мы летим, - сказал я, с ужасом глядя туда, где мгновение назад стоял наш корабль. Холодная корка моря обваливалась, а там, где оно вновь становилось жидким, рождались пузыри, которые миг спустя лопались облачком густого воздуха, освобождая место для новых пузырей

Белое море кипело.

Мы ускорялись, пока не вырвались из объятий едкого тумана. Впереди показались очертания огромной Мегастены. "Горелоя" летела с невероятной скоростью.

- Мы далеко? Больше не могу, - хрипло выдохнула Ниро. Ее лапы дрожали, а глаза слезились.

- Мы в безопасности, - поспешил ответить я, и "Горелоя" резко пошла вниз. Корабль грохнулся о твердь Белого моря, и во все стороны полетели обломки и щепки. Я спрятался в лапы и закрыл глаза, чтобы не пораниться, но все равно несколько раз ударился о бортики. Вздох спустя самоход резко остановился, и мы кубарем полетели в пепел.

Сначала поднялся Бурошкур и первым делом откопал своего брата, рыжая половина которого торчала из сугроба.

- В поряде? - тревожно спросил серый пират.

- Угу, - простонал Мышонок.

- Я тоже в поряде, - сказал я, отряхиваясь от пепла. Ребра и плечи ныли, но не так сильно, чтобы жаловаться: - А где Ниро?

Ниро лежала позади меня и плакала, держась за заднюю лапу, вывернутую под неправильным углом. Я бросился к ней и осмотрел рану, с ужасом понимая, что это перелом. Чуть ниже коленки торчал обломок кости, под которым обрывки розовой шерсти смешались с лужицей красной крови. Ниро хныкала и изредка лизала рану, но кровотечение не останавливалось. Это было страшно, и я почувствовал, как меня охватывает паника.

- Больно, больно, - из слепых глаз Ниро катились слезы. Бурошкур скрипнул зубами, а Мышонок замер, словно парализованный.

Я вспомнил. Эта рана была почти такой же, как у гремлина, свалившегося с мачты на Обсидиановом острове. Я задвинул страх и отвращение куда-то далеко внутрь себя, настолько далеко, пока они не исчезли совсем, пока лапы не перестали трястись, а из голоса не пропала боязливая дрожь. Остались только концентрация и воспоминания.

- Бурошкур, надо покрывало, - сказал я.

Бурошкур сорвался искать покрывало среди обломков корабля.