Черные гремлины

- Меня зовут Лак-Лик. Я пришел сюда, чтобы попросить о том, чтобы вы прекратили драться с Изумшером.

- Лак-Лик? - напрягся Скоба. - Но Лак-Лик умер несколько циклов назад.

- Это не так, - ответил я, меняя цвет шерсти на обычный медно-коричневый. Адмирал отступил на шаг, Скоба потянулся к двузубцу у стены, Буква положила лапу на закрепленную у пояса рогатку, а Скайа шагнул в тень.

- Пока мы живы, война продолжится, - сурово отказал адмирал Чаро. Невозможно было представить, что вздох назад он казался сентиментальным и тронутым: - Мы восстанавливаем справедливость. Ничто нас не остановит, пока зеленые не поплатятся за свои преступления. Порядок превыше всего, превыше наших жизней и превыше жизней наших врагов. Они умрут за то, что сделали с Ниро, за то, что освободили преступника Оникса, за то, что угнали наш корабль и за то, что украли наш последний зефир.

- Но это все не так же... - слабо шепнула розовая самка.

- Тише, моя маленькая владычица воли. Я знаю, что ты всегда хочешь, как лучше, но путь компромиссов - это не путь черных гремлинов, - шепнул адмирал и успокаивающе лизнул ее в ухо.

И после этих слов я понял, что Ниро никогда не переубедит Чаро. Она не могла его переубедить, потому что была розовой и несмотря на владение волей просто не понимала, как устроено сознание черных. Справедливость для Чаро была выше всего, выше его собственной жизни, и я уверен, что если ради справедливости пришлось бы расстаться со всем самым дорогим и любимым, что у него было, он без сомнений принес бы это в жертву.

Я вспомнил слова черного гремлина, заживо сожженного Ониксом перед войной с серыми пиратами: "Мы убьем ваших отцов, матерей, сыновей, вырастим райз в центре этого острова и насадим ваши головы на красные шипы. Ни дождь, ни пламя, ни буря не остановят нас".

Им нужно было наказать виновного в нарушении порядка, и сейчас этим виновным был весь Изумшер. Как только я понял это, решение пришло само собой:

- Это я похитил Ниро, - признался я. - Это я освободил Оникса с нижнего этажа скайдла Борд. Это я угнал у вас самоходный корабль. Это я украл ваш зефир и сбежал с ним на подводном корабле коричневых гремлинов, - я окрасил свою шерсть в темно-зеленый цвет и развел лапы в стороны: - Это я подставил зеленых гремлинов Изумшера, чтобы началась война.

Скоба перехватил двузубец и начал обходить меня сбоку. Буква положила камень в рогатку. Чаро сверлил меня свирепым взглядом, в котором было столько ненависти и гнева, что от них едва не плавились стены. Лишь Ниро смотрела на меня с грустью.

- Это я во всем виноват, - сказал я и исчез. Скоба проткнул место, где я только что стоял, двузубцем, а рядом с моей головой просвистел пущенный из рогатки камень.

Я направился к выходу, но в углу меня поджидал Скайа. Мастер воли что-то прошептал под нос, и вокруг дверей замерцало полупрозрачное поле, такое же, которое защищало нас от падающих осколков солнца. Я коснулся этого поля и забрал его энергию в пустоту внутри себя. Его мерцание погасло, и оно рассеялось. Скайа перестал шептать и умолк.

Погасив звуки от шагов, я пошел прочь из крепости черных гремлинов, старательно обходя суетящихся боевичков. За моей спиной Чаро грозно отдавал приказы. Оставалось лишь надеяться, что сказанное мной хоть как-нибудь поможет остановить войну.

Мимо меня пробежал боевичок, крича:

- Отступление! Всем отрядам, отступление! Прекратить боевые действия!

Я глядел ему вслед. Неужели получилось? Тогда надо поскорее вернуться к зеленым гремлинам и проследить, как идут дела у Швепса. Ведь если в момент, когда ворота в Мегастену откроются, зеленые нападут на черных и бросят в них эти ужасные зажигательные палки, все пойдет прахом.

Но мне не пришлось вновь петлять по извилистым переходам, потому что когда я вернулся на улицы скайдла Борд, то увидел десятки зеленых гремлинов, направляющихся в сторону причала. Среди них были гремлины и остальных расцветок, все, кроме черных. Я поспешил за ними, и вскоре мне открылся вид на стоянку горелых кораблей.

Сотни гремлинов стояли на коленях и пристально смотрели вдаль, туда, откуда наступало кипящее море. Стена пара значительно приблизилась, и теперь ее было отлично видно даже отсюда. Но гораздо сильнее мое внимание привлек помост, возвышающийся перед толпой.

На этом помосте стоял темно-зеленый старик, Стоящий-у-порога, в лапах он держал длинный посох, заканчивающийся огромным, с голову размером когтем, рядом с ним сидела на задних лапах фиолетовая самка, что сопровождала его на совете, а у ее хвоста валялся крепко связанный пять-раз-Швепс. Стоящий-у-порога ударил посохом о помост и заговорил на шипящем языке Изумшера:

- Гремлины изумрудной шерсти, настали тяжелые времена! Пришла пора священной войны, и пусть Архитектор покарает меня, если я лгу.