«Черные кабинеты». История российской перлюстрации. XVIII – начало XX века

Все эти работы и публикации документов ограничивались временем до начала второй четверти XIX века и создавали иллюзию, что подобные действия власти остались лишь памятником истории. Тот же А.Г. Брикнер заканчивал свою статью о перлюстрации во времена Екатерины II фразой, что «в настоящее время такое учреждение едва ли могло бы иметь такую важность»[40]. В некоторых публикациях делались лишь намеки на существование перлюстрации и в дальнейшем, например при Николае I[41]. Даже в своих дневниках деятели, имевшие прямое отношение к этой тайне, практически не упоминали о ней. Так, П.А. Валуев, министр внутренних дел в 1861–1868 годах, проговорился в дневнике лишь однажды – 7 марта 1868 года он записал о своем преемнике А.Е. Тимашеве, что тот «предпочитает преимущества, которые дает черный кабинет, тем многочисленным и беспрестанным неудобствам, которые связаны с делами прессы»[42] (Тимашев стремился передать периодическую печать из ведения МВД в Министерство народного просвещения). В этом плане удивительна публикация рассказов бывшего канцлера А.М. Горчакова, записанных М.И. Семевским весной 1882 года в Ницце. Они были напечатаны в журнале «Русская старина» в 1883 году. Горчаков весьма откровенно вспоминал о практике перлюстрации при Александре II. В частности, он указывал, что особо «расположены были к перлюстрации, находя, что она вызывается государственной необходимостью», князь В.А. Долгоруков (начальник III Отделения и шеф Отдельного корпуса жандармов в 1856–1864 годах) и И.М. Толстой (директор Почтового департамента МВД с 1 января 1863 года, затем, с 15 июня 1865-го по 1866 год, министр почт и телеграфов). Бывший министр иностранных дел признался, что в его ведомстве «подбирали и подыскивали все ключи к дешифрованию писем». По его словам, мысль «о бесполезности и вреде вскрытия чужих писем» отстаивали он сам и граф П.А. Шувалов (начальник III Отделения и шеф Отдельного корпуса жандармов в 1866–1874 годах). Правда, воспоминания заканчивались на оптимистической ноте. Горчаков уверял, что в конце царствования Александра II «перлюстрированные письма уже не восходили до его величества», а «вслед затем, – вскрытие писем, так мне говорили, брошено и, как надо надеяться, навсегда»[43]. Безусловно, последние фразы едва ли могли ввести в заблуждение думающего читателя.

О том, что Александр II лично читал перлюстрированные письма, упоминалось в журнале «Русская старина» в 1891 году. Генерал-майор М.Л. Дубельт, сын Л.В. Дубельта, управлявшего III Отделением в 1839–1856 годах, вспоминал о вызове к императору в 1862 году. Государь спросил его как командира Отдельного кавалерийского корпуса, каково его мнение о начальнике 4-й кавалерийской дивизии генерале С. в «политическом отношении». Дело в том, что генерал написал в письме фразу: «Все мы имеем недостатки, но у нашего государя их гораздо более, чем у кого-либо другого». В ответ на слова Дубельта, что это недоразумение, Александр II воскликнул: «Я сам читал это письмо» – и добавил, что уже приказал военному министру Д.А. Милютину снять С. с должности. Дубельт попросил дать ему возможность разобраться в происшедшем и получил согласие. В результате выяснилось, что письмо написал сын генерала, поручик Белорусского гусарского полка. Молодой офицер был уволен в отставку, а его отец продолжил командовать дивизией[44]. Судя по всему, речь шла о командире 4-й кавалерийской дивизии в 1858–1875 годах, прославленном боевом генерал-лейтенанте Н.А. Столпакове[45].

Известны случаи, когда о перлюстрации упоминали газеты. Например, «Саратовский дневник» в начале 1895 года опубликовал заметку «Нижегородская жизнь». Здесь, в частности, говорилось: «…по просьбе г. начальника губернии [Н.М.] Баранова в Нижнем [Новгороде], ввиду предстоящей выставки, открыто, по примеру столиц, охранное отделение для контроля за почтовой корреспонденцией и надзора за внутренним порядком города. ‹…› Персонал служащих очень велик и часть его уже начала свои занятия в нижегородской почтовой конторе»[46]. Через три недели газета вновь обратилась к этому сюжету, сообщив, что один из обывателей Нижнего получил письмо с вложенной фотографией гусарского офицера вместо посланной ему фотографии племянницы. Одновременно в другой семье получили из другого города письмо с фото незнакомой барышни. О таком «небрежном исполнении своих служебных обязанностей чиновниками, контролирующими почтовую корреспонденцию в виду предстоящей выставки, доведено, по слухам, до их непосредственного начальства». Заканчивалась заметка многозначительной фразой: «Факты в этом роде у нас нередки»[47]. Естественно, что большего подцензурная печать до 1906 года сказать не могла. И без того министр внутренних дел 15 марта 1895 года приостановил издание газеты на четыре месяца[48].

В этой связи неудивительно, что, к примеру, известный историк Н.К. Шильдер, располагая значительным числом перлюстрированных писем первой половины XIX века, использовать их в своих трудах не смог[49].