«Черные кабинеты» История российской перлюстрации. XVIII – начало XX века

В 1982 году вышла монография И.В. Оржеховского «Самодержавие против революционной России (1826–1880 гг.)», в которой автор, используя архивные фонды III Отделения и некоторые всеподданнейшие доклады министра внутренних дел, показал роль перлюстрации прежде всего в борьбе с инакомыслием113. Вместе с тем в книге есть фактические ошибки. Например, здесь содержится утверждение, что «III Отделение само перлюстрировало корреспонденцию “государственных преступников”, и в частности декабристов и членов их семей, а также брало под свой контроль надзор за всей корреспонденцией “политически неблагонадежных” лиц»114. Но дело в том, что корреспонденция декабристов, как в дальнейшем и других «государственных преступников», подлежала не перлюстрации, а официальной цензуре. Кроме того (и это я покажу далее), III Отделение в период своего существования, конечно, играло ведущую роль в контроле за корреспонденцией «политически неблагонадежных» лиц, но данные функции в отдельные периоды возлагались на военных генерал-губернаторов ряда провинций. Неверно также, что перлюстрацию осуществляли якобы особые чиновники «под непосредственным руководством III Отделения» и «назначенные с его ведома»115.

Резкий всплеск интереса к истории перлюстрации происходит с конца 1980‐х годов – в условиях ликвидации цензуры, постепенного открытия массы ранее недоступных архивных материалов. Уже в 1986 году появляется первая статья давнего сотрудника Государственного архива Российской Федерации (бывшего Государственного архива Октябрьской революции и социалистического строительства) З.И. Перегудовой116. Великолепный знаток фондов, прекрасно владеющая источниковедческим анализом, Зинаида Ивановна опубликовала в последующие годы несколько статей о деятельности Департамента полиции в 1880–1917 годах, в том числе и о перлюстрации как об одном из важнейших методов политического розыска117. Продолжением этих публикаций стала монография «Политический сыск России (1880–1917)». В этой монографии специальный параграф, насыщенный неизвестным ранее архивным материалом, посвящен перлюстрации118.

Одной из первых книг, в которой была затронута история «черных кабинетов», стала работа Ф.М. Лурье, затем неоднократно переиздававшаяся. В ней приводились отрывки из воспоминаний М.Е. Бакая, С. Майского, В.Д. Новицкого, А.И. Спиридовича119. К сожалению, здесь имелся ряд фактических ошибок: утверждение, что Александр III подписал секретный указ, позволявший вскрывать любую корреспонденцию; повторение легенды о старичке, который шестнадцать раз являлся к новому министру внутренних дел с секретным указом Александра III; отнесение к перлюстрации просмотра писем декабристов, петрашевцев и «других государственных преступников»120. В 1993 году вышла монография Ч. Рууда и С.В. Степанова «Фонтанка, 16», посвященная истории политического розыска в России. Авторы на нескольких страницах рассказали о ведении перлюстрации, в основном в конце XIX – начале XX века, назвали ее руководителей (А.Д. Фомина и М.Г. Мардарьева), привели ряд архивных документов: доклад министра внутренних дел И.Н. Дурново от 5 января 1895 года, протокол допроса старшего цензора Московского почтамта В.М. Яблочкова в Московском окружном суде весной 1917‐го и т. п.121

О зарождении системы перлюстрации в середине XVIII века, технических приемах вскрытия дипломатической почты написала Т.А. Соболева (Алексеева) в книге, посвященной истории криптографической службы. К сожалению, свой рассказ о перлюстрации начала XX века она в значительной мере основывает на мемуарах С. Майского (В.И. Кривоша), излишне доверяя им122.

Высокой точностью и информативностью отличаются статьи саратовского автора О.Ю. Абакумова о перлюстрации в России в середине XIX века, опубликованные на рубеже XX–XXI веков. Однако в своей последней монографии – «“…Чтоб нравственная зараза не проникла в наши пределы”: Из истории борьбы III Отделения с европейским влиянием в России (1830‐е – начало 1860‐х гг.)» – этот автор лишь мельком касается темы перлюстрации123.

О работе «черных кабинетов» в царствование Николая I (1825–1855) в сжатом, но весьма насыщенном фактическим материалом параграфе рассказал А.Г. Чукарев в монографии «Тайная полиция России»124. К сожалению, он также не избежал отдельных ошибок. Например, он пишет, что «перлюстрация осуществлялась во всех городах России, которые были названы А.Х. Бенкендорфом в письме царю об учреждении тайной полиции». В этом письме были названы Петербург, Москва, Киев, Вильно, Рига, Харьков, Одесса, Казань и Тобольск125. Между тем, как будет показано ниже, перлюстрация в Харькове и Казани была учреждена через несколько десятков лет. Зато при Николае I «черные кабинеты» появились в городах, не упомянутых в записке Бенкендорфа.