Черные крылья

– Учитель велел мне переложить для тебя на язык ингри песню, которую сейчас поют повсюду в землях дривов. Песня совсем новая…

– Песня? Я ждал новостей о посольстве Мараса.

– Там есть и про наше посольство. И про Станимира, и про царевну, и про оборотней…

– Каких еще оборотней?

– Дозволь, спою?

– Ладно, пой!

Пальцы Хельми забегали по струнам, исполняя длинный красивый наигрыш с тревожными нотками. Так учил его Зарни – прежде всего надо подготовить слушателей, настроить на нужный лад.

– Было дело в земле лютвяжской,
В славном граде Станимировом…

Хрустальный голосок Хельми звенел под потемневшими стропилами, струны подпевали. Учай рассеянно слушал, отхлебывая медовуху. Вскоре, однако, он забыл и про нее, и про густую похлебку с мясом, хотя пришел с поля очень голодным. Когда Хельми перестал играть, поднял веки и замолчал, Учай сидел прямо, стиснув кулаки, впившись в певца взглядом.

– Вот так новости, – прошептал он. – Это все?

– Нет еще, – переводя дух, ответил Хельми. – Дальше – плач Станимира по погибшим собратьям и песнь о том, как он ходил мстить. Но поскольку он вернулся ни с чем, там не будет красивого окончания… Кстати, учитель Зарни велел тебе передать: князю лютвягов эта песня не понравилась. Настолько, что он запретил ее исполнять в землях лютвягов. Кого поймают, тому пальцы рубят, язык режут…

– Ну да, ну да, – пробормотал Учай. – Лучший способ добиться, чтобы песню пели в каждой веси, – запретить ее.

– Премудрый Зарни так и сказал, – кивнул Хельми.

– Иди сюда, отобедай.

Хельми, не заставляя себя упрашивать, положил гусли на лавку и накинулся на еду. Учай сидел напротив, стуча пальцами по столешнице. Любопытно, кто из врагов Станимира приказал сложить песнь? Кому выгоднее, чтобы вести о неудаче владыки лютвягов разнеслись по всем вендским землям так далеко и так быстро?

Так вот что все это время творилось у Станимира… Кое-что Учай и так знал от своих лазутчиков в столице лютвягов – например, о подмене царевны. Но похищение Аюны накхами было новостью.

«Но все же почему так задержалось посольство? Куда пропал Марас с подменной девкой? Когда прибудут, надо будет решать, как с ней обойтись. Не объявить ли самозванкой ту, что у накхов? А Киран подтвердит, что наша Аюна – настоящая… Скорее бы вернулся Марас!»

Чем дальше, тем больше повелитель Ингри-маа ценил этого побратима. Вечка – правая рука и помощник, ловкий, умный, полезный. Хельми – славный певец… Но Марас – нечто большее. На нем – особая милость Богини. Как он мог исчезнуть? Конечно, он вернется!

– Что там за чепуха про чудовище с ножами-зубами? – хмыкнул Учай.

– Не знаю, так дривы поют. «Вышло из лесу да чудище косматое…»

– Слышал, слышал! Ладно…

Учай знал: слухи распространяются мгновенно, обрастая самыми дикими и нелепыми подробностями. Суть песни – царевна исчезла. У Станимира ее больше нет.

Где ж она теперь? У накхов – или у тех, кто сложил песню? А кто ее сложил? Бурмиличи? Вряд ли. Медвежьим детям Аюна не нужна – разве что принести ее в жертву. Накхи сейчас достаточно сильны и без царевны арьев – зато она запросто посеет среди их князей раздор, как это уже началось среди сторонников Станимира…

«И то, что Станимир этак опозорился, сыграет мне на руку – проще будет с ним договариваться… Вот только где же Марас?»

За дверью послышались шаги и голоса. Внутрь заглянул староста Вилюг:

– Повелитель, дозволь побеспокоить! Тут к тебе от премудрого Зарни…

– Опять от Зарни? Ну пусть войдут!

В избу крадучись вошел ученый раб-летописец Варак. Не поднимая глаз на Учая, низко поклонился:

– Повелитель, батюшка, Зарни прислал меня, недостойного раба, с новостями. Он велел передать, что нынче к его дому на озере вышли пречудесные странники…

Летописец отступил на шаг, пропуская людей в избу. Первый гость вошел, поклонился Учаю и, сверкая улыбкой, стащил с головы тканую шапочку. Огненные косы разбежались по плечам.

Учай аж с лавки привстал.

– Кирья, ты?!

Глава 4. Старые раны

– Ширам, замри! – шепнула Янди, резко останавливаясь.

Бронзовые псы, охраняющие вход в покои святейшего Тулума, повернули головы в сторону входящих одним и тем же наводящим жуть плавным движением. Слабое гудение, наполнившее пространство, заставило Ширама окаменеть. Он кое-что слышал о храмовых чудесах. Некоторые из них могли устрашить даже бывалого воина. Всякий готов со славой погибнуть в бою, но мало кто пожелал бы сгореть, корчась в каменном колодце, облепленный огненной смолой, которая не погаснет, пока не прожжет насквозь плоть и кости…

– Маханвир Ширам! Саари Яндха!

Гудение смолкло. Оба бронзовых пса опустили морды и замерли. Двери внутренних храмовых покоев распахнулись, и навстречу гостям вышел Тулум.

– Входите, – приветливо кивнул он. – Рад, что вы немедленно откликнулись на мое приглашение…

Знатные накхи вошли в тайные покои верховного жреца.

– Ты кого-то ищешь, маханвир? – спросил Тулум, жестом приглашая их пройти к широкому столу, заваленному свитками и уставленному причудливыми приборами.