Черные крылья Ктулху. Истории из вселенной Лавкрафта

Секс получился не очень. Брэд почему-то абсолютно уверился, что если испытает оргазм, то умрет. Потребность Меты будто бы должна была лишить его чего-то невероятно важного, поглотить это что-то, без чего ему не жить. От этих мыслей пропала эрекция, но неудавшийся оргазм, как ни странно, вызвал у Брэда огромное облегчение, словно он чудом уцелел в схватке со смертью. Так что секс получился определенно не самый худший в его жизни, хотя ничего хорошего в эротическом смысле в будущем это не сулило.

Брэд позвонил на работу, и ему пришлось разговаривать с несносным Кентом — типом насквозь фальшивым, амбициозным и беспардонным. Кент заверил Брэда, что тот может отдыхать столько, сколько понадобится для выздоровления.

— Я тебя прикрою, братишка, — пообещал он, и это Брэда совсем не обрадовало.

Но при этом никакого желания возвращаться на работу он не испытывал. Работа казалась чем-то далеким, непонятным, будто некие загадочные религиозные ритуалы, в которые он уже давным-давно не верил.

Свободного времени у Брэда было предостаточно, и он прочитал книгу Паркингтона «Горы призраков: Атлантида в пустыне». В начале автор не очень убедительно пытался доказать, что рядом с городом Сило когда-то располагалась Атлантида, а дальше в основном пересказывал обычные домыслы об утраченных цивилизациях. Единственная заинтересовавшая его (и давшая пищу для размышлений) часть повествовала об отце Паркингтона — адвокате и палеонтологе-любителе, который раз отправился в поход в горы неподалеку от Сило и встретился, по его собственным словам, с некой Сущностью. Отец Паркингтона называл это странное явление «остаточным воплощением» и собирался писать о нем книгу. Он уверился, что где-то под горами скрывается чужеродный анклав, существующий «в режиме ожидания», который, когда придет время, изменит весь мир.

Отец Паркингтона бесследно пропал в тысяча девятьсот семьдесят седьмом году, а перед этим его психическое здоровье сильно пошатнулось. Он страдал от паранойи и галлюцинаций, испытывал жгучую ненависть и страх по отношению к христианскому учению. Несколько раз растрепанный Паркингтон-старший являлся в одну из многочисленных церквей Сило во время воскресной службы и, окидывая всех безумным взглядом, умолял священника и его паству «умолкнуть, ведь единственное существо, которое вас слышит, чудовищно и к молитвам безразлично». Свои проповеди он по большей части произносил на каком-то неизвестном языке. Дважды его отправляли в частные психиатрические лечебницы, но там он надолго не задерживался, потому что после непродолжительного заключения становился на удивление спокойным и рассудительным. Перед своим исчезновением он оставил сыну письмо, о котором Паркингтон писал так: «Я уничтожил его, когда прочел или, вернее, когда прочел столько, сколько смог, сохраняя здравый рассудок».

Как раз эта последняя часть книги и вызвала у Брэда наибольший отклик, потому что в ней автор пытался хоть как-то объяснить то, что случилось с его отцом перед смертью. Книга, которую держал в руках Брэд, была настоящим памятником патологии в двух поколениях и потому производила гораздо более печальное и глубокое впечатление, чем можно было ожидать от очередного псевдосенсационного опуса. Нападения животных и насекомых в книге не упоминались, и Брэд решил, что они начались сравнительно недавно.

Брэду стало лучше, он уже не был прикован к креслу-каталке. Гипс с ноги сняли, а на ребра наложили более гибкий полимерный: в нем даже можно было мыться в душе. С помощью трости (с костылями у него ничего путного так и не вышло — слишком уж странные получались движения) он уже мог кое-как доковылять до кухни и обратно в спальню. Сначала такое путешествие его совершенно выматывало, но силы постепенно возвращались, в том числе и сила воли.

У Брэда было предостаточно времени для одиноких раздумий, потому что Мета по его же собственному настоянию вернулась на работу в университетскую библиотеку. По вечерам она рассказывала, как прошел день, и ее голос был для Брэда единственной нитью, связывающей его с большим миром.