Черные крылья

– Почему б вам не отправиться в форт и не отдохнуть? – поинтересовался я. – Я могу сам помочь с прибором.

В лице старика мелькнула радость. Но его хозяин даже не оторвал взгляд от прибора.

– Капитан, работа тонкая, а Глост – специалист, – пояснил граф.

– Не беспокойтесь, мои пальцы деликатнее, чем выглядят, – сказал я, приглядываясь к прибору. – Кстати, вы не скорректировали нижние линзы, чтобы учесть изолированность Риоки. У вас все засветится красным.

Дантри поглядел на меня, хмурясь, затем осмотрел аппарат.

– О боги, вы правы! Капитан, я и не думал, что вы – лунарист.

– Я и не лунарист. Просто мне довелось повозиться пару раз с подобным устройством.

Наконец, убедившись в моей компетентности, Дантри позволил слуге уйти.

– Как же вам случилось изучать небо? – осведомился граф, подхватывая толстую тетрадь в кожаном переплете.

Дантри принялся расчерчивать таблицу: движения быстрые, точные. Страницу заполнили тонкие закорючки чисел.

– Я не изучал. Мне случилось подхватить кое-что там и сям.

– Ну конечно, вы же учились в Леннисградском университете, – заметил Дантри.

– Откуда вы знаете? – хмурясь, спросил я.

Дантри покраснел – а может, не более чем свет Риоки заиграл на щеках.

– Просто догадка, – неубедительно солгал он.

Я решил, что лучше сменить тему. Мое прошлое – словно жестокая, вовсе не мудрая, злая старуха, и для всех лучше, если бы она поскорее оказалась в могиле. Повернуть разговор легче легкого – Дантри обожал говорить про свою работу.

– Что вы с сестрой пытаетесь выяснить? – спросил я.

– Глек Малдон хотел лучше понять это место. Он думал, это поможет ему в исследовании. Я вызвался помочь.

– Мне кажется, это не самое благоразумное решение.

– Вы же знаете о парадоксе Песнобега? – спросил он.

– Чем больше сжигаешь фоса, тем больше нужно поглотить отдачи. В конце концов энергия отдачи превышает изначально отданную, и для поглощения отдачи нужен резервуар бесконечной вместимости. Парадокс Песнобега позволяет обойти проблему, используя отдачу как источник энергии и не поглощая ее. Как-то так.

– А-а, вы и в самом деле сведущий человек, – счастливо объявил Дантри. – Ну хорошо, капитан, скажите, что вы видите перед собой?

Перед нами лежала серебристо-серая чаша пустоты. Кратер Холода. А в нем – лишь пустота. О чем я и сказал.

– Что же создало кратер? – подсказал Дантри.

– Здесь умер Холод.

– Да, – подтвердил граф. – Больше двухсот лет назад он возглавил отчаянную атаку на дхьяранскую орду, задержал ее и позволил своим людям спастись. За это он заплатил жизнью… Что не так?

Судя по лицу графа, ему не очень понравилась моя ухмылка.

– Этому вас учат в Хейренмарке? – риторически спросил я. – Не так оно было. Совсем. Вам бы стоило послушать здешних ветеранов. Они уж точно расскажут то, чему не учат в университетах. Холод был Безымянным, а не каким-то бесшабашным усатым кавалеристом, понесшимся сломя голову на погибель. Он был высокомерный, заносчивый, гребаный болван, загнавший себя в ловушку. Он командовал четырьмя тысячами конных рыцарей – Орденом открытых дверей. Беда с Холодом случилась еще в самом начале войны, задолго до Морока. Разведчики донесли, что поблизости встала лагерем тысяча дхьяранского ополчения, и Холод, не дожидаясь прочих Безымянных, пошел на дело сам. Но там оказалась не тысяча, а десять, и с четырьмя Глубинными королями. Холод попался. Короли перебили его людей, сплели сеть душ и затем сломили его. Короли проламывались сквозь его защиту три дня. Но проломались. А когда они убили его, остался кратер.

– Однако в военной академии его достижения известны куда более, чем неудачи, – хмурясь, заметил Дантри.

– Он был Безымянным. Тогда мы не могли себе позволить потерять его. И, черт возьми, нам совсем худо без него сейчас. Короли как-то сумели добраться до Песнобега и, похоже, вышибли Мелкую Могилу и Нолла.

– Да, – тихо подтвердил Дантри. – И потому мы здесь. Нолла нет с нами, запустить Машину некому, и мы не знаем, можно ли активировать машину, не разрушив все вокруг, конечно, если ее вообще можно активировать. Нам выпало жить в скверное время, раз наша единственная надежда – непонятное чудовище. Машина – не подарок духа милосердия. Машина – орудие жуткого разрушения. Страшнее и злее творения не бывало.

Я пожал плечами. Симпатии к драджам я не ощущал. Если бы у меня была сотня Машин, я б тут же спустил их все на империю, а после бы прикурил от ее углей.

Дантри повернул небольшой циферблат, прищурился, глядя на сочащийся сквозь линзы свет, образовавший сложный узор на бронзовой пластине, исчерченной линиями и окружностями, сделал заметку в толстой тетради, затем снова посмотрел на небо.

– Так отчего мы здесь? – напомнил я.

– Когда умирал Песнобег и прочие Безымянные, не было детонации, – указал граф. – Если бы была, мы бы узнали. По кратерам.

– Наверное же.