Черные легионы

Швейцарский мультимиллионер Пьер Шенк, пожелавший избавить себя от собственной жены, без труда нашел для этой цели убийцу среди бывших наемников.

В захвате в качестве заложника Луи Азана, председателя совета директоров французской фирмы «Фонограмм», за освобождение которого похитители запросили 15 миллионов франков, в похищении 50 миллионов франков из сейфов банка «Сосьете женераль» в Ницце, во многих других нашумевших преступлениях на Западе участвовали бывшие наемники, служившие прежде реакционным режимам Азии, Африки, Латинской Америки.

Незавидна судьба отработавших свое наемников. Патрик Пимбер, французский подданный, служил наемником во французском Иностранном легионе, воевал в Африке. В погоне за деньгами перебрался в Ливан, где инструктировал ливанских фалангистов. Вернувшись в Европу, Пимбер стал инструктором у итальянских неофашистов. И наконец — арест, суд и тюрьма за совершение ряда уголовных преступлений.

А вот финал еще одного «солдата удачи». Его звали Рикардо Моралес. Кубинец, бежавший с родины и завербованный ЦРУ. Участвовал в террористических актах, торговал наркотиками. Убийцей-профессионалом стал в Конго, где воевал в рядах наемников. Беда Моралеса состояла в том, что он кое-что знал и любил поболтать об этом в компаниях. Болтающий наемник стал опасен. И его просто пристрелили в баре «Вишенки» (Майами, США). Объяснение полиции традиционное для такого рода случаев: «пьяная ссора».

Конечно, подобных историй не услышит новичок от вербовщиков и не прочтет в рекламных проспектах или объявлениях. Там речь идет о другом: деньги, много денег, романтика приключений, шанс испытать свою смелость и физическую крепость — короче, все, что может привлечь молодого, полного сил и честолюбия человека. Молодой возраст — первоочередное требование всех объявлений, предмет особого внимания со стороны вербовщиков.

И дело здесь не только в том, что для участия в боевых и карательных операциях требуются прежде всего физическая сила и выносливость. Молодежь легче обмануть, она доверчивее к демагогическим лозунгам, сама рвется к безбедной жизни и развлекательным прогулкам в экзотические страны; наконец, ее проще соблазнить карьерой хорошо вооруженного профессионала, которому все доступно и все можно. Вербовщики ловко используют материальную нужду, безработицу, безвыходность одинокой молодой личности в буржуазном обществе.

Немало молодых людей, вступающих в ряды наемников, считают такой шаг временным, средством перебиться и не связывают свое будущее с этой сомнительной профессией. Они надевают темные очки, закрывают лицо, отворачиваются, когда фото- и телерепортеры снимают их в портах, на вокзалах. Они говорят себе: это ненадолго, вот заработаю на черный день… Но, увы, в действительности этот черный день приходит, едва они под чужим именем ступают на борт самолета, чтобы лететь к месту «работы».

Представление о том, что это за работа, дает итальянский буржуазный журнал «Панорама», напечатавший репортаж из Сальвадора. Там, где действуют наемники, ежедневно погибают в среднем тридцать человек: левые активисты, крестьяне, рабочие, профсоюзные деятели, женщины, студенты. Причем смерть приходит к жертвам бандитов после жестоких пыток, следы которых остаются на трупах: вырванные глаза, переломанные кости, обрубленные пальцы… Детей приканчивают на глазах родителей, девушек насилуют в присутствии близких.

Тревор Эдварс, бывший наемник ЮАР в Африке, рассказывал корреспондентам лондонской газеты «Гардиан»:

«Нередко наемники «батальона Буффало», где я служил, чтобы заставить говорить взрослых, пытали детей. Как-то раз нам попалась женщина с двенадцатилетним мальчиком. Чтобы заставить ее говорить, мы связали мальчишке руки за спину, спутали веревкой ноги и бросили в пруд. А там, в воде, стали играть им в водное поло, используя его вместо мяча. Он захлебывался и шел ко дну. Сначала мы вытаскивали его. А мать все молчала. Тогда мы оставили мальчонку, и он утонул. Мне лично такие дела не нравятся. Но многим нашим парням это по душе, они привыкли к уничтожению людей. Это непременная часть труда наемников. Некоторое даже смеются, когда убивают и вешают. Они охотно фотографируются рядом с трупами…»

Отупевший от крови, мордобоя и грубости командиров, наемник быстро привыкает к жестокости и насилию. И отвыкает от жалости и сострадания, превращается в слепое орудие насилия, античеловечной политики. Жестокость его нового ремесла, входит в привычку. И кем бы он потом ни стал, он будет жить с уверенностью, что умение убивать возвышает его над другими. Он обычно не находит себе места в той жизни, к которой возвращается. В этом смысле у него нет будущего. Он потерян для родных, друзей, всего общества. Что ему остается? Болото уголовников, фашистов, разного рода ультра.