Черные небеса. Заповедник

— А теперь левую назад! Раз-два-три. Раз-два-три.

Она считала шепотом, двигая губами возле его губ, задевая лицо волосами; ладонью он чувствовал движение мышц на ее спине, чувствовал тонкую грань ее белья.

Ной вспотел, у него закружилась голова, он почти задыхался в ее руках, она тянула его к себе и раз за разом отступала, а он снова и снова стремился вперед, погружаясь в тихое «раз-два-три, раз-два-три».

Они танцевали около часа, и оторвались друг от друга лишь тогда, когда Гамов тихо и деликатно постучался в дверь. Ной отступил от Лайлы, и едва не замотал головой, чтобы снова вернуться в реальность. Он был похож на рыбу, которую вытащили на воздух, его переполняли чувства, желание говорить, как-то выразить словами то, что он чувствовал. Но слов было так много, что они застряли в горле, мешая друг другу вырваться, и он молчал. Лайла тоже молчала. Они вместе вернулись к столу, щурясь на свет ламп, как два крота.

На кухне лилась вода, и позвякивали столовые приборы — Варвара мыла посуду. Руфь что-то читала с большого листа, раскрытая Гамовым книга лежала на столе страницами вниз. Ной посмотрел на часы — десять. Он перевел взгляд на Гамова, потом на Руфь.

— Кажется, мне пора идти, — сказал он. — Уже поздно. Мама будет волноваться.

Руфь отложила свой лист.

— Может быть, выпьете макки на дорогу? Осталось еще немного пирога.

— Нет, спасибо. Мне и вправду пора идти.

— Еще несколько минут, — попросила Лайла. — Я тебя довезу. После танцев так хочется пить!

— Варвара, милая, вскипяти воды! — крикнула Руфь.

Ной сел. Он был рад, что не надо уходить. Он не хотел уходить. Здесь ему было хорошо. Здесь все было правильным и приятным. Этот дом и Лайла — остров сладкой неги среди безликого, равнодушного Города.

Лайла завела мотор и плавно тронула машину с места. «Дворники» взметнули снег, и он брызнул во все стороны, подхваченный ветром. На ноги подул теплый воздух.

— Хороший вечер, — сказала Лайла.

— Да. Прекрасный!

— Мы обязательно должны сходить вместе на танцы.

Ной замялся. Танцевать с ней, когда вокруг полутьма, когда только он и она, когда молодое, красивое тело податливо следует за его движениями, когда она принадлежит ему, а он ей — это было прекрасно. Но танцы в Совете совсем другое дело. Там они уже не будут вдвоем. Будут другие — лучше его, смелее его. Волшебство этого вечера там не повторится.

— Да, было бы хорошо, — кисло сказал он.

Лайла почувствовала его настроение.

— Если ты не хочешь, мы можем танцевать дома. Только дома. Мне и самой так больше нравится. Я не очень люблю танцы в Совете.

— Зачем же ты туда ходишь?

— Ной, милый, туда нужно ходить. Там лучшие люди, там цвет Города. С ними нужно общаться, нужно быть у них на виду. Это очень важно.

Она немного помолчала и добавила:

— Хотя они мне не очень нравятся.

— Правда? — Ной оживился. То, что сказала Лайла, буквально повторяло его собственные суждения.

— Правда. Они хорошие, они интересные, но они… Они какие-то неживые. Ненастоящие. А ты настоящий. Ты мне нравишься, Ной.

Она бросила на него быстрый взгляд и снова стала смотреть на темную дорогу.

— Ты мне тоже! Ты самая лучшая девушка из всех, что я встречал!

Ной так разволновался, что едва не плакал.

— Ты замечательная! Ты…

Проклятая немота снова заткнула ему рот. Он хотел сказать, и не получалось, он давился этими «ты… ты…» и не мог исторгнуть из себя проклятую паутину слов, которая опутывала, прятала, искажала то, что он действительно хотел сказать.

Машина затормозила и остановилась. Лайла приложила палец к его губам.

— Тшшшш… — прошептала она.

Глава 5. Происшествие на улице Святого Варфоломея

Заснул Ной поздно — засиделся глубоко за полночь, рассказывая и пересказывая матери историю своего похода к Лайле. Ее интересовали всякие мелочи: сколько комнат в квартире, какая мебель, как отнеслись к Ною родители девушки — Илион и, особенно, Руфь, как они держали себя с Варварой и как сама Варвара обращалась к Ною. Мать сидела на старом скрипучем стуле с высокой спинкой, чинила школьную рубашку Ноя и спрашивала, спрашивала, спрашивала… Среди бесчисленный вопросов не было только одного, самого важного — что чувствует ее сын, впервые встречаясь с девушкой? Поняв, что этого вопроса не будет, Ной решительно заявил, что устал и пойдет спать.

Утром мать разбудила его ни свет ни заря.

— Просыпайся!

— Мам, ну что такое? Рано еще!

— Алон заходил. Говорит, что милиционеры с поста собираются в город. Я пойду договорюсь, чтобы они тебя взяли. А ты давай — вставай и быстрее завтракай. Все уже на столе.

— На работе в такую рань еще никого не будет. Что мне там делать?

Он попытался повернуться на другой бок, но мать удержала его.

— Ничего, подождешь. Лучше в прихожей посидишь, чем пойдешь один по Дороге. Времена сейчас сам знаешь какие. Ну давай, давай — собирайся!

Они вышла из комнаты. Ной еще минуту полежал, потом вылез из-под одеяла и, пританцовывая на холодном полу, стал одеваться.