Черные паруса

Я держала устройство вертикально перед собой. Свет то вспыхивал, то гас, но в целом становился ярче и ровнее по мере того, как мы приближались к тому месту, где пол выравнивался. Там мы миновали еще один арочный проем, похожий на первый, а затем вошли в зал, слишком просторный, чтобы наши фонари могли его осветить полностью. Мы остановились на несколько секунд, а затем продолжили путь. Через трещальные приемники доносился лишь звук, с которым трудились дыхальные механизмы скафандров.

– Мы на месте, – сказала Прозор.

Фура повернулась к нашей открывательнице:

– Зажигай, Страмбли.

Страмбли открыла коробочку на поясе и порылась в нем со всем изяществом, какое позволяли вакуумные перчатки. Она извлекла световой росток – звездообразную штуковину размером с шарик для детской игры, – затем подержала его перед лицом, глядя с загадочным нежным сожалением, прежде чем сжать. Звездообразный предмет треснул, и между пальцами Страмбли заиграло мерцание; когда же она отступила назад, мерцание осталось там, где было, подвешенное. Оно всколыхнулось и усилилось; мощно полился желтый свет, который быстро одолел наши фонари. Эта желтизна залила зал, разгораясь все ярче.

Страмбли подвесила активированный световой росток между нами, так что наши собственные тени образовали жесткие спицы, доходившие до самых стен. Мы топтались на месте, а желтый свет колебался и плясал.

Зал был круглый, с куполообразным потолком. Он оказался по меньшей мере вдвое шире посадочной площадки, с большим количеством ниш по краям. В немногих были поверженные или разбитые солдаты, а прочие пустовали. Над нишами – длинные надписи на том же древнем языке, что и над дверью, через которую мы вошли.

Я замерла, осмысливая увиденное.

Я почти постоянно думала о глубокой древности вещей с тех пор, как мы вступили в эту новую жизнь среди миров и шарльеров, размышляла о бесчисленных эпохах и цивилизациях – тонких царапинах, оставленных человечеством на поверхности необъятной тьмы. Я говорила с Паладином о том, что ему довелось повидать, и углублялась в мудрые книги и карты, пытаясь достичь точки, где подобные умствования дадут мне ощущение покоя и комфорта, а не головокружительной утраты. Но ничего не вышло – это оказалось выше моих сил.

Где-то там, за Пустошью, теперь сияли звезды, рожденные в газовых облаках после того, как был создан этот зал. Другие звезды в те времена были живы, а теперь они остыли, если вообще хоть что-то осталось. Прошлого было слишком много, времени утекло слишком много, и наши жизни кажутся жалкими песчинками на этой бесконечной черной конвейерной ленте, что убегает в ужасную вечность.

Если кто-то сказал, что побывал в таком месте и не ощутил безмерного давления минувших веков, могу с уверенностью заявить: он либо врет, либо заблуждается.

– Эй, Прозор, – сказала Страмбли, деликатно кашлянув. – То самое место, говоришь?

– То самое, – ответила Прозор и прибавила чуть менее уверенно: – Должно быть тем самым.

– Тогда где же, черт возьми, мое топливо? – прорычала Фура, едва не сорвавшись на крик. – Если не в этом зале, а из него только один выход…

– Та нить на двери не настолько надежна, – заметила я. – Кто-то мог натянуть ее снова, когда уходил.

– Нет, локализатор все еще ловит сигнал, – возразила Прозор. – Если бы кто-то украл топливо, он бы украл и передатчик.

Световой росток излучал желтое сияние, паря в вакууме, как услужливая фея. Я понимала нежелание Страмбли раздавить его. Световые ростки часто попадались в шарльерах, но были не настолько многочисленны, чтобы ничего не стоить.

– Есть еще одна дверь, – произнесла я тихо, потому что только сейчас заметила ее. – Смотрите, вон там, между двумя нишами, темнее, чем в других местах. Отсюда есть выход.

– Ты хочешь сказать, путь глубже в шарльер, – уточнила Страмбли.

– Да, глубже в шарльер, – ответила я.

– Эта дверь всегда была заперта, – сказала Прозор. – Мы никогда ее не открывали, даже не пытались открыть. У Рэка не имелось причин… Это место всегда было для него лишь базой снабжения. По слухам, шарльер давно очистили от ценностей.

Я подошла к черному отверстию между двумя нишами, чтобы осмотреть его, хотя каждая клетка моего тела категорически протестовала.

– Направление есть? – спросила Фура, когда я поводила локализатором туда-сюда.

– Вроде есть. То ли под нами, то ли в стороне, за этой стеной. Ясно только одно: что устройство хочет, чтобы мы спустились в шахту. Это выбоины на полу?

Прозор подошла ко мне и, наклонившись, посветила фонарем.

– Не выбоины, – сказала она. – Металл, соскобленный с топливных бочек. – Она осторожно присела, и от сжатия из коленных суставов скафандра брызнуло масло. – И еще есть частицы краски. – Она подцепила пальцем цветную чешуйку, похожую на лепесток. – Топливо не могли унести слишком далеко, иначе локализатор не поймал бы сигнал.

– Мне это не нравится, – сказала Страмбли.