Черные псы

- Вас, безусловно, ударили по голове очень сильно, - произнес Вавилов, - а упомянутые вами молодые люди, если судить по их лицам наутро, приняли на грудь по принципу "ни в сказке сказать, ни пером описать". Но заключение экспертов таково: в шерсти содержится большое количество окисленных люциферинов. Раз в сто больше нормы. А это означает, что эти вещества переходят из своей так называемой "возбужденной" формы в обычное состояние, или люциферозу. А этот процесс перехода сопровождается испусканием света, так, как происходит люминесценция светящихся организмов - жучков, паучков там, светлячков.., ну, и собачек. Я верно описал процессы химического порядка, Олег Платонович? - внезапно обратился Вавилов к Соловьеву.

- А почему вы спрашиваете у меня? - спокойно ответил тот.

Я посмотрела на Эвелину: та заметно побледнела.

- Но вы же врач, - ответил Вавилов.

- И вы полагаете, что я знаю процессы деоксидирования люциферинов? произнес Соловьев.

- Почему бы нет? Я слышал, вы были неплохим фармацевтом и даже получили патент на изобретение нового психотропного препарата, ослабляющего течение шизофрении, - проговорил Вавилов. - Да и другие замечательные разработки у вас, верно, были, а?

- Я давно этим не занимаюсь, Денис Иванович, - примирительно ответил Соловьев. - К тому же подобные слова в ваших устах звучат для меня угрожающе. Неужели занятия фармакологией по новому законодательству являются преступлением?..

- Ну, не фармакология.., а вот вивисекция всегда возбранялась, сказал капитан, пристально глядя на Соловьева. - Впрочем, Олег Платонович, я не инкриминирую вам ничего этого, хотя вы у меня на подозрении... Так же, как и все присутствующие.

- Милые шутки капитана Вавилова, - проговорила я, - а то мы уж подумали, что Олег Платонович вырастил извращенных песиков, пичкая их всякими препаратиками, заставил, понимаете ли, светиться, а на роль сэра Чарльза Баскервиля подыскал Глеба Сергеевича Аметистова. А теперь, коли мы все на подозрении, мне позволительно не считать Олега Платоновича злобным Стэплтоном, а переориентировать на эту роль, скажем, себя. Или вот Андрея Карловича.

- Что? - Баскер вздрогнул и переменился в лице. - И ты...

- ..Брут?.. - докончила я с феноменально сыгранной вопросительной интонацией. - Успокойтесь, Андрей Карлович, просто, по мысли капитана Вавилова, вы вполне подходите на эту роль.

Вавилов ухмыльнулся.

- Ну, знаете... - произнес он. - Кстати, лично я полагаю, что этих псов в округе уже нет.

- Отчего так? - спросила я.

- После такого преступления исполнителей нужно уничтожать.

- А если готовится еще одно преступление? - вдруг спросила Эвелина.

Вавилов пристально посмотрел на нее, и снова в его маленьких глазах вспыхнуло то странное выражение, что я уже видела в его взгляде, обращенном на ту, разъяренную Эвелину, сыплющую десятиэтажными матерными проклятиями.

- Ладно, - произнес Баскер, ощупывая виски, - что-то у меня голова кружится.

- Пойди полежи, Андрюша, - предложила Эвелина, - может, тебя довести до комнаты?

- Я сам, Виля, - пробормотал Баскер, - я сам...

***

Я вышла на улицу и задумалась. В этот момент на автостоянку перед домом въехала белая "девяносто девятая" со свежей царапиной на левом крыле. Из нее вылез Солодков, а за ним Лена.

- Молодец, муженек, - сказала она, рассматривая живописную вмятину с ободранной краской, - как ты мастерски ехал, а!

- А что такое? - подходя, спросила я.

- Да так, - уклончиво ответил Фил, - в поворот не вписался и об столб чиркнул. Паадумаешь... Правда, купил только вчера...

- Ну конечно, дорогой, - протянула Лена, - панночка помэрла...

В слове "помэрла" ударение приходилось на второй слог, на эту самую совершенно замечательную "э".

- Какая панночка? - не поняла я.

- Да это она, знаешь, начинает вылеплять, когда сказать уже нечего, словоохотливо пояснил Фил, - она эту фразу периодически вставляет в свой репертуар, когда, значит, я чего-то там скайфоломил. Вот недавно, понимаете ли, играл "Спартак" с "Интером", наши ведут один-ноль, и тут лысый ублюдок Рональде - хлоп два гола! У меня тут же проект накрылся нового фасада одному там толстопузому... Я водки - хряп, на диван - бряк, лежу и чуть не плачу. А тут она входит, смотрит на меня и говорит: "Ага.., он совсем уже не дышит, ручкой-ножкой не колышет", трали-вали и так дале...

Потом смотрит на экран, там счет один-два в пользу итальяшек, и говорит: "А-а, панночка помэрла!.." - Панночка помэрла! - с невообразимой интонацией повторил архитектор и злобно пнул колесо стоящей рядом вавиловской машины.

- Отойди оттуда! - прикрикнула на него Лена, я покосилась на пострадавшую от Солодкова покрышку вавиловской "Нивы" и так и замерла.

Все колеса, нижняя часть дверцы и бамперы были забрызганы грязью: эта грязь была того самого редкостного красноватого оттенка, что и на моих джинсах и майке.