Черные реки сердца

— Все в порядке, псина. — Он явно ей не верил. — Ну, могло бы быть еще хуже, — поправилась Элли. Рокки заскулил. — Бедный малыш. — Свесив уши и весь дрожа, Рокки просто олицетворял собой грусть и печаль. — Что мне нужно сказать, чтобы ты почувствовал себя лучше? — спросила его Элли. — Мне не разрешают тебе лгать.

Спенсер сказал, не отходя от двери:

— Вы настроены очень мрачно, но мы только что выбрались из ужасно дерьмового положения.

— Но мы еще далеко не в безопасности.

— Ну, я время от времени кое-что говорю мистеру Рокки-собаке, когда он впадает в подобное настроение. Мне это тоже помогает, хотя не могу сказать, что ему становится намного легче.

— Что же? — спросила Элли.

— Что бы ни случилось, нужно помнить — это всего лишь жизнь, и мы прорвемся!

Глава 13

Утром в понедельник, после того как за него был внесен залог, Гарри Дескоте шел на парковку к «БМВ» своего брата. Он дважды остановился, повернув лицо к солнцу. Он просто упивался его теплом, Гарри когда-то прочитал, что темнокожие люди, даже те, у кого была такая угольно-черная кожа, как у него, могут заболеть раком кожи, если будут излишне долго находиться на солнце. Даже если ты негр, ты не застрахован от меланомы. Конечно, темная кожа не защищает от любого несчастья, совсем даже наоборот. Поэтому меланома может подождать своей очереди в ряду остальных несчастий, которые выпали или выпадут на его долю. После того как он провел пятьдесят восемь часов в тюрьме, где найти возможность погреться на солнышке было труднее, чем получить порцию героина, он чувствовал, что ему хочется стоять на солнце, пока его кожа не покроется волдырями, пока не растают его кости, пока он не станет одной громадной пульсирующей меланомой. Все, что угодно, только не сидеть взаперти в темной тюрьме. Он глубоко вздохнул — даже пропитанный смогом воздух Лос-Анджелеса казался ему необычайно вкусным. Он был похож на сок экзотического фрукта. Это был запах свободы! Гарри хотелось подтягиваться, бегать, прыгать, крутиться, кричать и свистеть. Но существует много вещей, которые не может себе позволить человек сорока четырех лет. Даже если он пьян от ощущения свободы.

В машине, когда Дариус завел мотор, Гарри положил руку ему на плечо. Он не хотел торопиться.

— Дариус, я этого никогда не забуду — того, что ты сделал для меня, и того, что ты продолжаешь для меня делать.

— О, да все в порядке.

— Черт побери, я очень ценю твою помощь!

— Ты бы сделал то же самое для меня.

— Я думаю, что ты прав. Я надеюсь, что ты прав.

— Ну вот ты опять стараешься сделать из меня святого и надеваешь одежды скромности. Слушай, если я знаю, что хорошо и что плохо, я выучил это все с твоей помощью. Поэтому я сделал то, что ты бы сделал на моем месте.

Гарри улыбнулся и слегка хлопнул Дариуса по плечу.

— Братишка, я тебя люблю.

— Я тоже люблю тебя, старик.

Дариус жил в Вествуде, дорога туда отнимала всего тридцать минут. Но в понедельник во время часа пик поездка растягивалась на час. Они могли проехать по бульвару Уилшир и пересечь весь город, или добираться по шоссе Санта-Моника. Дариус выбрал Уилшир потому, что иногда пробки превращали шоссе просто в ад.

Некоторое время Гарри спокойно сидел, наслаждаясь свободой. Он не думал об ужасах судебных разбирательств, которые еще предстояли ему. Но когда они приблизились к бульвару Фейрфакс, ему опять стало плохо. Первым симптомом было головокружение. Ему казалось, что весь город медленно вращается вокруг них. Это ощущение вдруг накатывало на него, потом проходило. Но каждый раз, когда ему становилось плохо, у него начиналась тахикардия, и она усиливалась раз от разу. Его сердце билось, как сердечко пойманной птицы, и Гарри чувствовал, что ему не хватает кислорода. Он попытался глубоко вздохнуть, но вдруг обнаружил, что не может этого сделать.

Сначала он подумал, что воздух в машине застоялся. Чем-то пахло и было жарко. Он не хотел говорить о своем состоянии брату — тот разговаривал по телефону о каких-то делах. Поэтому Гарри проверил, как обстоит дело с вентиляцией. Он пустил струю холодного воздуха прямо себе в лицо. Ничего не помогало. Воздух не был затхлым, он был каким-то плотным, похожим на тяжелые токсичные испарения без запаха.

Город снова завертелся вокруг их машины. Сердце Гарри разрывалось от приступов тахикардии, воздух был густым, как сироп, поэтому нельзя было вдохнуть как следует. Гарри раздражал сильный солнечный свет. Он щурился, чтобы защититься от солнечных лучей, теплом которых только что наслаждался. Он выдержал ощущение ужасного груза, нависшего над ним и угрожавшего вот-вот придавить его. Но тут Гарри начало сильно мутить. Он попросил брата, чтобы тот затормозил. Они пересекали бульвар Робертсон. Дариус остановился сразу после перекрестка, хотя парковка и остановка транспорта здесь запрещались.

Гарри быстро открыл дверцу и наклонился. Его вырвало. Он ничего не ел на завтрак, в желудке было пусто, но его мучили сильные приступы рвоты.

Спазмы сжимали желудок.