Черные розы для снайпера

Пока Хрустов отгонял ее машину на стоянку, Полина сняла номер и купила в аптечном киоске в холле гостиницы упаковку презервативов. Когда отстрельщик вошел в распахнутую дверь номера, она уже разделась – для этого ей нужно было снять только платье и трусики – и, голая, смешивала напитки в высоких бокалах.

– Поведешь утром ты? – поинтересовалась Полина, уходя со своим бокалом в ванную. – Тогда я спокойно напьюсь.

– Без проблем! – крикнул Хрустов и утопил в бутылке две таблетки снотворного. Он быстро осмотрел маленькую сумочку. Заграничный паспорт, деньги, дорожные чеки американского банка, помада, крем, два кольца, медальон, уже знакомый ему «вальтер» и пачка презервативов. Ничего настораживающего не было и в осмотренной машине. Хрустов пожал плечами и разделся.

Через час он отнес неподвижную Полину на кровать, постоял, потный, перед зеркалом и вдруг обнаружил, что рассматривает себя как бы глазами женщины. Отстрельщик не спешил, стоял под душем, раздумывая про климактерические особенности мужского возрастного периода и о превратностях судьбы, подарившей ему желание совершенно невероятных женщин именно в этот период. Он собрал свои вещи, тщательно оделся, побрился и вычистил зубы, готовясь к дальней дороге, а потом протер платком все, к чему мог прикоснуться. Впоследствии это оказалось излишним. Потому что Хрустов, добравшись до указанного по телефону адреса, в темном дворе по номеру определил заготовленную для него машину, вытащил ключи из-под бампера, достал сканер и выругался: в машине был поставлен маяк. Он оглянулся, хотя мог поклясться, что слежки нет, да в этом и не было необходимости: маяк сработает перемену частоты, как только завести мотор. Он мог найти маяк и снять, но получается, человек, прилепивший его, был в курсе, что Хрустову готовят машину, и он знает, какую именно. Уж лучше ей остаться во дворе или, если бог поможет, быть завтра угнанной. Его могли отслеживать случайно, «по инерции», могли конкретно по сегодняшнему делу, это не имело особого значения, нужно будет просто сменить коммутатор и код связи с платными помощниками в органах. Хрустов посидел на лавочке в темноте, подумал, оставил ключи в дверце и вернулся в гостиницу поспать пару часов.

Рано утром он подогнал машину Полины ко входу в гостиницу, собрал вещи, еще раз вытер отпечатки, одел женщину и спустился вниз, перекинув ее через плечо.

– Она у меня раньше часа не встает, – объяснил Хрустов удивленному зевающему портье и похлопал по попке у своего лица.

Он уложил Полину сзади, сел за руль, вздохнул, приготовившись к длинной дороге, и подумал еще немного, прежде чем повернуть ключ. Что настораживало: отсутствие у женщины вещей в дорогу и странное совпадение направления передвижения. Хотя Хрустов допускал, что в жизни бывают совпадения, но практически в них не верил. Что было ей в плюс? Она знакома с Далилой и обладает совершенно бешеным темпераментом – такой женщине действительно мужчина нужен всегда. Улыбнулся, вспомнив, как Полина билась под ним и кричала с подвываниями, как он потом обхватил почти безжизненную руку за запястье, твердо решив не дать ей, накачанной снотворным, улететь. Хрустов уезжал из города, когда солнце только слегка развело серое небо на горизонте расплавленным золотом и кровью нового дня и еще не успело тронуть купола церквей.

В шесть тридцать Полина приоткрыла глаза. Она лежала головой на сумке на заднем сиденье своей машины, машина ехала не очень быстро: шел дождь, и предусмотрительный водитель притормаживал у больших выбоин на дороге, кружилась голова, женщина не понимала, где она и что делает.

– Куда ты меня везешь? – спросила она, еле ворочая языком.

– В Ярославль. – Мужчина обернулся, и Полина его вспомнила. – Проснулась?

– Охранник, ты меня охраняешь?

– А как же!

По закрытым окнам стекали капли дождя, шуршали шины по мокрому асфальту, Полина знала, что дождь – понятие времени, а не места, она вдруг вспомнила это время, и это было как легкий приступ тошноты, с которым можно справиться, сглотнув слезы. Сквозь пространство и время дождя на нее Пизанской башней падала синяя колокольня Никольской церкви, все архитектурные изыски разных городов мира, вращаясь огромным калейдоскопом, разворачивались длинными прямыми перспективами Ленинграда, она опускала руку к воде под песню гондольера и вдруг видела, что узкий нос венецианской лодки наплывает на разноцветное отражение Спаса на Крови, все пузатые купола Рима и Парижа превращались в купол Исаакия, все каменные львы в мире захватывали зубами цепь и примерно усаживались по сторонам маленького гнутого мостика, пирамиды Египта сворачивались до размеров кристалла в мертвых глазах невских сфинксов, дешевые ночные пристанища мексиканских гостиниц и плавно колышущиеся водяные матрацы тысячедолларовых номеров удивительно поместились в одной полутемной комнате-келье бывшего монастыря, превращенного в общежитие на Нарвском проспекте.

– Я не хочу туда! – Полина вертит головой из стороны в сторону, проваливаясь в насильный сон.

– Не хочешь, не поедем, – отозвался Хрустов.