Черные Шипы (ЛП)

Я никогда не думала, что мы вернемся сюда, в лес Блэквуда, к скале, которую мы называли своей. Но вот мы здесь. И это одна из причин, почему я заговорила.

Может быть, весь этот развратный секс ударил мне в голову. Может быть, погоня развязала мне язык.

Но как только я это говорю, мне кажется, что я разрушила заклятие.

От холодного воздуха у меня по коже бегут мурашки, а по спине пробегает холодок.

Грудь Себастьяна покидает мою спину, его губы больше не терзают мои уши и не шепчут грязные слова.

Он выходит из меня, и я тихо стону от потери его. Я прожила без него семь лет, но теперь, когда он снова прикасается ко мне и становится единым целым со мной, это пытка — быть вдали от него даже на минуту.

В тот момент, когда он отпускает меня, я заставляю себя встать, морщась из-за ударов, которые камень оставил на моей груди и плечах. Наверное, уже появились синяки.

Мои руки дрожат, когда я натягиваю нижнее белье и брюки. Я всегда была в замешательстве, когда Себастьян натравливал на меня своего зверя. Он знает все нужные места, к которым нужно прикоснуться, и лучшие способы свести меня с ума.

Я чувствую его внимание на своей спине, нависшее надо мной, как какая-то угроза.

— Что ты только что сказала? — тенор его голоса низкий, но грубый и глубокий.

Я осторожно поворачиваюсь к нему лицом. Он весь заправлен в спортивные штаны, его плечи напряжены. Недостаток света превращает его лицо в непроницаемую тень. — У меня никогда не было секса ни с Акирой, ни с кем-либо еще.

Если я ожидала облегчения, радости или какой-либо другой реакции, то ничего этого нет. Только его прищуренные глаза приветствуют меня. — У тебя никогда не было секса со своим мужем, с которым ты прожила семь лет?

— Нет.

— Почему?

— Акира убил бы меня, если бы узнал, что я тебе это рассказала, но мне надоело прятаться. Я… просто хочу, чтобы все это вышло наружу.

— Чего хочешь?

— Он асексуал — или был асексуалом. Я думаю, что он подходит для этого. В любом случае, он гей. Он никогда не посмотрит в сторону женщины.

Себастьян на мгновение замолкает, пока до него доходит откровение. Его брови все еще нахмурены, а резкие черты лица напрягаются в лунном свете. Я хочу протянуть руку и прикоснуться к нему, поцеловать его и искать его тепла, но сейчас определенно не время для этого.

Поэтому я прислоняюсь к скале, просто чтобы к чему-то прикоснуться, и вздрагиваю, когда моя задница касается поверхности. Ну, черт возьми. Мы вернулись к той стадии, когда я нуждаюсь в ежедневном уходе после его безжалостного траха.

Я прикасаюсь ко лбу, убирая волосы с лица. — Ты собираешься что-нибудь сказать?

— Что ты хочешь, чтобы я сказал, Наоми? Ты хочешь, чтобы я был счастлив, что он никогда не смотрел в твою сторону, когда ты смотрела в его?

— Перестань обороняться, черт тебя подери! И я никогда не думала о нем в таком ключе. У нас с Акирой с самого начала было соглашение. Я — его образ для его традиционной семьи, а он — мой образ для моей собственной семьи. Мы также не должны были вмешиваться в сексуальную жизнь друг друга. У нас открытый брак.

— Открытый брак — это все еще гребаный брак. Ты все равно возвращаешься к нему домой и обедаешь с ним. Ты все еще появляешься на публике с его гребаной рукой, носишь его фамилию и носишь его чертово кольцо. Так что не жди, что я буду радоваться этой новости, Наоми. Не жди, что я буду джентльменом и скажу: "Ты поступила правильно", потому что ты, блядь, этого не сделала. Это должно было быть мое имя, прикрепленное к твоему. Мое кольцо на твоем пальце. Моя гребаная рука обнимать твою. Сначала ты была моей Наоми. Моей гребаной женщиной. Но ты пошла напролом и все испортила.

Я чувствую вкус соли, и только тогда понимаю, что с моих век скатилась слеза. Сила его эмоций заставляет меня задыхаться, чувствовать себя задыхающейся и не имеющей выхода. Я никогда не видела Себастьяна таким подавленным, таким обиженным.

Я никогда не видела его таким злым.

Но его гнев затягивает петлю вокруг моего и затягивает ее.

Потому что он не имеет на это права. Не после всего, через что я прошла.

— Как ты думаешь, для кого я это сделала? — я тыкаю пальцем ему в грудь. — Ты думаешь, мне нравится быть под рукой Акиры или что я в восторге от того, что ношу его кольцо и ношу его чертово имя? Нет! Но я должна была это сделать ради тебя.

— Меня? О, это все объясняет. Спасибо.

— Заткнись, гребаный идиот. На этот раз просто заткнись и слушай. Ты знаешь отца, которого я нашла? Он Абэ Хитори, то есть глава якудзы в Нью-Йорке. Именно по его приказу тебя подстрелили в тот день в лесу и держали в камере. Он сделал это, чтобы сломить меня и превратить в свою послушную дочь. И это сработало. Это, блядь, сработало. Если бы тебе не оказали медицинскую помощь, ты бы умер, Себастьян. Ты бы исчез, как будто тебя никогда и не было. Они бы похоронили тебя в какой-нибудь чертовой яме, и никто бы не нашел твоего тела. Так что да, придурок, я сделала это, чтобы спасти тебя. Я ушла и вышла замуж за Акиру, чтобы ты выжил.