Черные Шипы

Как только она исчезает из виду, я отпускаю улыбку и переступаю по две ступеньки за раз, пока не добираюсь до кабинета отца.

Рен стоит перед ним в костюме без галстука. Он дотрагивается до своей сережки в виде черной точки, когда я появляюсь в поле зрения, и смотрит на меня.

Я позволяю своим губам растянуться в дразнящей улыбке. — Ты здесь из-за отца или своего любовника?

— Заткнись нахуй, — шипит он, осматриваясь по сторонам. — И этот псих не мой любовник.

— Похоже на то, когда он резал тебя, занимаясь… другими делами.

— Тебе, очевидно, нравилось смотреть. Ты что, тоже псих?

— Я могла бы быть, особенно после того, что ты сделал семь лет назад. Каково это — быть беспомощным и во власти кого-то более сильного, чем ты, Рен? Это горит? Это больно? Ты чувствуешь, что твои внутренности вот-вот взорвутся от разочарования?

— Я не беспомощен. Я могу убить ублюдка в любое время, когда захочу.

— И быть убитым моим отцом в ответ?

— Может быть, это стоило бы того, чтобы избавиться от паразитов.

— Может быть, ты лжешь себе, потому что, если бы ты хотел убить Акиру, ты бы уже это сделал.

— Или, может быть, я выжидаю своего часа.

Я кладу руку ему на плечо и наклоняюсь достаточно близко, чтобы его глаза расширились, и он, вероятно, задался вопросом, что я делаю.

— Мне жаль, что ты вызвал интерес Акиры, Рен. Это правда. Но если ты снова встанешь у меня на пути или будешь угрожать мне и Себастьяну, будь то в одиночку или по приказу своих боссов, я уничтожу тебя, как ты уничтожил меня семь лет назад. Я, блядь, обещаю тебе это.

— Я включен в эту угрозу? — учтивый голос Кая прорезает напряжение между мной и Реном. Я отступаю, но только после того, как я знаю, что он получил сообщение громко и ясно.

Рен напрягается, вероятно, задаваясь вопросом, как много Кай услышал. Я могу сказать, что он стыдится своих неортодоксальных связей с Акирой. И вдобавок ко всему, он понимает, что если заместитель моего отца узнает об этом, он точно разорвет его на куски.

— Я не знаю, — смотрю на Кая и скрещиваю руки на груди. — Ты спас мне жизнь, но позже украл ее у меня, так что с тобой это всегда серая зона. Но если ты снова втянешь Себастьяна, я без колебаний похороню тебя, так же как и Рена.

— Ты мудра, Одзё-сама, но, возможно, ты захочешь приберечь этот разговор для того, кто имеет значение, — он указывает на дверь кабинета.

Глубоко вздохнув, я стучу, затем вхожу внутрь, не дожидаясь разрешения.

Кабинет выполнен в зеленых и коричневых тонах. Книжные полки заставлены больше антиквариатом, чем настоящими книгами, а стены украшены бесчисленными картинами и каллиграфическими рисунками. Кай однажды сказал мне, что мой отец приобрел эти бесценные картины на черном рынке и иногда использует их в качестве денег для транзакций вместо реальных наличных.

Некоторые из них имеют ценность, исчисляющуюся сотнями тысяч. В качестве свадебного подарка мой отец подарил нам каллиграфию, которая стоила миллионы долларов.

Я не знаю, куда Акира ее положил и хранил ли он ее вообще. Я чертовски уверена, что никогда не спрашивала об этом.

Мой отец и мой муж сидят за кофейным столиком, пьют чай и оживленно разговаривают по-японски.

Когда они замечают меня, их разговор обрывается. В глазах моего будущего бывшего мужа вспыхивает яркая искра. Он, наверное, думает, что я пришла сюда ради него и в честь сделки, которую мы заключили семь лет назад.

Что ж, у него появятся другие дела в скором времени.

— Завтрак был полчаса назад, Наоми, — выговаривает мой отец.

— У нее была чрезвычайная ситуация, Хитори-сан, — лжет Акира от моего имени.

— Не совсем. Я просто не понимаю, почему я должна завтракать с тобой, когда я ненавижу тебя, отец.

Его щеки краснеют, и он крепче сжимает чашку. Если есть что-то, что Абэ Хитори презирает больше, чем когда ему бросают вызов, так это неуважение, особенно на публике, где это считается унижением. Из-за его склонности к самоконтролю и роли в якудзе он привык к тому, что его требования удовлетворяются.

— У тебя есть желание умереть? — выпаливает он.

Может быть, это именно то, что у меня есть, потому что прямо сейчас внутри меня нарастает давление. Или, может быть, оно гноилось там годами. В любом случае, это нуждается в освобождении.

Мне нужна разрядка.

Мне нужно, наконец, сбросить маску и снова стать собой.

Мне нужно быть той Наоми, которая никому не позволяла наступать на нее, потому что так учила ее мама.

— Нам с Акирой нужно поговорить, — говорю я.

— Мы уже говорили, дорогая жена, и ты решила ослушаться меня, поэтому я попросил Абэ послать за твоим любовником. Мы же не хотим, чтобы он разрушил наше партнерство, не так ли, Хитори-сан?

— Верно, Мори-сан, — мой отец пристально смотрит на меня. — Ты должна была думать лучше, прежде чем испытывать нас.

Мои ноги дрожат, и мне требуется вся моя сила, чтобы не упасть на землю. — П-послать за ним? Что вы имеете в виду, говоря "послать за ним"?

— Это значит, что он под нашей опекой, — мой отец тянется за пультом и включает телевизор. Я перестаю дышать, когда в поле зрения появляется клетка.

И не просто любая клетка.