Черные сказки железного века

К Себрингу сломанный локоть удалось залечить, но с мечтами о «Феррари» «Формулы-1» пришлось расстаться. Ведь помимо Вилли в распоряжении Старого хозяина были такие яркие пилоты, как Фил Хилл, Вольфганг фон Трипс, Ричи Гинтер, Рикардо Родригес, Лоренцо Бандини, Джанкарло Багетти. На их фоне нужно было обладать выдающимся талантом и завидным опытом. У Вилли, который сел за руль настоящего гоночного автомобиля едва ли не в тридцать лет и проехал всего-то три этапа «Формулы-1», было по сравнению с другими пилотами единственное преимущество — выдающийся бойцовский дух.

Вот почему, как только Мэрес понял, что решение Старого хозяина окончательно, он принял предложение «Национальной бельгийской»: вместе с Жандебьеном и Фрером выступать в «Формуле-1» на машинах английской марки «Эмерисон» — разумеется, в свободное от гонок чемпионата спорт-прототипов время.

Но сев за руль «Эмерисона», Вилли в тот же день понял, во что вляпался. Не автомобиль, а настоящее ведро с гайками! Мощности мотору не хватало, коробка передач работала из рук вон плохо, заливало свечи, ломалась помпа, забивался топливный фильтр — весенние гонки на Большой приз Брюсселя и Гран-при Сиракуз превратились в сплошное мученье. На круге в Бельгии Мэрес за рулем этого рыдвана проиграл победителю квалификации совершенно невозможные 23 секунды. И, обнаружив в боксах, что треснула труба шасси, заявил боссам «Экюри насьональ», что с него хватит...

Кроме побед в Больших призах Брюсселя и Неаполя, не входивших в зачет чемпионата мира, единственным достижением Мэреса в 1962 году стало четвертое место в Гран-при Италии в сентябре.

И все равно это был замечательный год. В сентябре Вилли второй раз подряд побил Жандебьена в «Тур де Франс», в ноябре получил звание «Лучшего спортсмена Бельгии», а в декабре встретил Дорин.

Мысль о жене пришла и ушла. Двое ребят. Они такие сорванцы. Дождь идет. Люблю обоих. Кого больше? Наверное, Вилли, старшего. И Эрвина тоже. Я был слишком строгим отцом. Хотел научить их быть честными, держать слово всегда и во всем. Надо было быть нежнее. Дорин Дютойя — дочь миллионера. Нет, племянница миллионера. Какая очаровательная парижанка в лыжном костюме. Совсем юная. Красавица. И такая трогательно беззащитная. Дорин не раздумывая бросила Париж и моталась со мной по гоночным трассам и гостиницам. Три года. Да, три года с лишним. Пока не поженились. Пора было — через пять месяцев родился Вилли. Где они сейчас? Дорин увезла детей. Где они? Дождь.

В феврале шестьдесят второго Мэрес стал старшим тест-пилотом «Феррари». Чтобы быть поближе к работе и не терять времени, он поселился недалеко от местечка Маранелло, где находился завод — в Модене, в лучшей гостинице города. А потом они с Дорин переехали в Сан-Соло, всего в трех километрах от испытательной трассы «Феррари». Частенько Старый хозяин приглашал их на ужин — внешне холодный, порой резкий, даже высокомерный, старик на самом деле оказался очень деликатным и в глубине души привязчивым и добрым.

Работы для Вилли в Маранелло нашлось выше головы. Легковые автомобили, спорт-прототипы четырех разных моделей, все машины «Формулы-1» — стремясь догнать уходивших вперед англичан, инженеры чуть не каждый месяц выдавали новую конструкцию (увы, порой следующая бывала хуже предыдущей). С пяти утра и до вечера Мэрес тестировал их одну за другой, круг за кругом, километр за километром. Он не был большим знатоком техники, как американцы Хилл или Гинтер, но у него был другой козырь — абсолютное бесстрашие. Мэрес разгонял «Феррари» до таких скоростей, на которые не отваживались его более искушенные и опытные коллеги. И часто машины не выдерживали, а инженеры получали ценнейшую информацию о слабых местах в конструкции. Так случилось, например, однажды на шоссе между Болоньей и Флоренцией. Выбравшись из-под обломков в хлам разбитой «Феррари-250GTO», Вилли тут же сказал только-только подъехавшему к месту аварии шеф-дизайнеру Мауро Форгьери: «Я знаю, в чем дело! Понимаешь, спереди аэродинамика кузова...» Первые серийные GTO еще только начинали выезжать за ворота фабрики в Маранелло, так что инженеры тут же внесли необходимые изменения в конструкцию автомобиля, вскоре ставшего легендарным.

Коммендаторе даже разрешил Вилли стартовать в «Формуле-1» — для начала хотя бы в гонках, не входивших в официальную программу первенства. Так Вилли выиграл Большие призы Брюсселя и Неаполя весной 1962 года. Потом приехал седьмым в Монако. И чуть не сгорел в Спа.