Черные сказки железного века

И тут бразилец закусил удила. Он даже обвинил президента Федерации, француза Балестра в том, что тот манипулирует «Формулой-1» в интересах своего земляка. «Я буду до конца биться против этого нечестного штрафа!» — говорил он накануне последнего этапа сезона в Австралии. Двадцатидевятилетний гонщик с трудом сдерживал слезы, и каждому на этой необычной пресс-конференции в Аделаиде было ясно — с парнем поступили не просто несправедливо, почти бесчеловечно. На свете нет и не было еще пилота, столь самоотверженно отдающего всего себя единственной цели — победе. «Ведь обиженный на весь мир, он может вообще уйти из спорта, — говорили вокруг, — и мы останемся без лучшего гонщика планеты!»

Вершина

Он остался. И сто тысяч в конце концов заплатил — из тех миллионов, что получал в «Мак-Ларене». Ушел, точнее, перешел в другую команду, Прост. И в «Феррари» стал уже не опасен. А место рядом с Айртоном в «Мак-Ларене» занял Герхард Бергер, который относился к бразильцу с куда большим пиететом. Австриец даже называл себя его другом. Правда, тут он ошибался. Основная черта характера бразильца — практически любого настоящего бразильца, не только Сенны — беззаветная, не знающая сомнений и исключений преданность самому себе, своей семье и очень немногим, действительно близким друзьям. Весь остальной мир, в особенности мир автоспорта, представлял собой для Айртона да Силвы инструмент, на котором искусный мастер может сыграть все, что угодно. Он мог быть достаточно дружелюбен с соперниками — во всяком случае, внешне. И разумеется, только с теми, кто не представлял угрозы. Но все они были прежде всего врагами, и что бы ни случилось в паддоке — во время дружеской беседы или (еще более редко) обмена сальными шутками, — на трассе это не имело никакого значения.

Так, к примеру, он публично унизил своего «друга» Бергера в предпоследней гонке сезона-91. Тогда на выходе из последнего поворота трассы «Сузука» он почти остановился и помахал Герхарду рукой — проезжай, мол. «Поверьте, это было очень нелегко, — веселился Айртон на пресс-конференции, принимая поздравления с только что завоеванным третьим титулом чемпиона мира. — Но это был маленький жест благодарности Герхарду, который столько помогал мне в этом году. Я говорю маленький, потому что сегодня он был так же быстр, как я сам!»

Да, да, он уже стал трехкратным. Еще годом раньше, все на той же «Сузуке», Сенна вернул должок Просту, вынеся красный «Феррари» француза с трассы в первом же повороте. «А вы как думали? — злорадно и порой чуточку бессвязно отбивал он все обвинения в преднамеренности. — Год назад я здесь выиграл, но на пьедестал меня не пустил Балестр. Я был тогда жестоко ограблен системой и никогда этого не забуду! А теперь я выиграл. Дерьмовое получилось окончание сезона — и для меня, и для «Формулы-1». А кто виноват? Дурачье, которому доверили принимать решения».

Но ему все сходило с рук — и оскорбления спортивных чиновников, и езда на грани и за гранью фола. «Знаете, его религиозность делает Сенну даже еще опасней для соперников, — как-то заметил Прост. — Ведь он, кажется, на самом деле верит, что Бог его хранит». Он был единственным. Тысячи людей затаили дыхание, когда в ноябре девяносто третьего, на банкете после завершающего этапа сезона Тина Тернер запела свой хит «Просто лучший» и подняла руку Айртона Сенны. И это несмотря на то, что несколько часов назад чемпионом мира «Формулы-1» стал Прост — в четвертый раз.

На крыше 16-этажного небоскреба «Эдифисио Вари», возвышающегося в северной части Сан-Паулу, есть вертолетная площадка. В начале девяностых годов XX века сюда во время Гран-при Бразилии частенько опускалась винтокрылая машина Сенны. Семь этажей этого дома принадлежали тогда фирме «Айртон Сенна Промоушэнз». Здесь работали 25 человек — в основном молодые люди — под руководством Милтона, Леонардо да Силва и Фабио Мачадо, кузена Сенны, заменившего умершего в 1989 году Ботельу.

Мачадо заботился о финансах брата, Леонардо налаживал новые контакты в мире бизнеса, а Милтон служил как бы консультантом у собственного сына. «У меня могут работать только те люди, которым я полностью доверяю, — говорил Айртон. — А где их взять, если не в собственной семье?»

Буквально на каждом шагу в офисе семейной фирмы можно было найти логотип «Сенна» — от большого, на входной двери, до крошечных, на кофейных чашечках. А еще — фотографии владельца всего этого. В разных видах, с автографами и без. Гоночный шлем, пустая бутылка из-под шампанского с победы в Детройте в 1987 году.