Черные сказки

Я только плечами пожал. «Чего б, – думаю, – мне за целый месяц не управиться? Главное, чтобы к этому времени моя жена чего-нибудь без присмотра не вытворила».

Хемберменбер, значит, о цене на хлеб справился и отбыл, а я пошел у людей насчет музыки узнавать. Местные мне говорят: ступай в любую таверну – там всякого сброду полно, и каждый на чем-нибудь бренчит.

В таверне и в самом деле народу оказалось столько, что не пропихнуться. Не в пример нашим спокойным заведениям, музыка там наяривала так, что голова опухла, и все скакали туда-сюда – танцевали то есть.

Присмотрелся я: музыку четверо играют. Один в дырявую палку дует, второй что-то вроде кузнечных мехов растягивает, третий по доске с лесками тросточкой водит, а четвертый колотит в большой короб. Шум от этого прегромкий, но людям вроде бы нравится. Привычные, наверное. И уже то хорошо, что балланд там никаких не читают, а все больше орут понятные и даже забавные песни. «Вот бы, – думаю, – и наш Паратикомбер такие песни вместо балланд сочинял, тогда бы, наверное, всем легче жилось».

Дождался я, когда музыканты сделают перерыв, и подошел к тому, кто в палку дул.

– Надо мне, – говорю, – господин хороший, научиться так же играть, как вы.

– Отчего же не научиться? – отвечает он. – Вот купи себе флейту и учись на здоровье. У меня как раз запасная есть.

Сторговались мы о цене, и выдал он мне другую дырявую палку, такую же, как у него. «Ну, – думаю, – быстро у меня дело слаживается». Принялся я в палку дуть, а оттуда – только шипение.

– Что же, – говорю, – господин хороший, эта флейта, наверное, сломанная.

– Ничего она не сломанная! – смеется музыкант. – Просто ты дуешь неправильно. Ну-ка, дай, я покажу.

Взял он мою флейту и давай на ней музыку свистеть – аж в ушах заложило.

– Вот и мне нужно такому научиться, – говорю.

– Что ж, я могу научить за особую плату, – кивает музыкант. – У тебя пальцы тонкие – как раз для этого дела подходящие. Уже через два года будешь замечательно играть на флейте.

– Ну нет! – отвечаю. – У меня времени всего месяц. Так что забирайте свою палку, возвращайте деньги, а я пойду в другом месте поспрашиваю.

– Если уж по рукам ударили, так вещь продана, и денег я не верну, – говорит музыкант. – А спрашивать можешь где угодно, – никто тебя за месяц музыке не научит.

Пробовал я с ним рядиться, однако меня быстренько из таверны на улицу выперли. «Ладно же, – думаю. – На одну неудачу нечего смотреть». Спрятал купленную флейту за пазуху и отправился к другой таверне.

Долго я так ходил, много с кем разговаривал, пару раз даже бит бывал, но только все зря – никто не брался меня музыке научить быстрее, чем за год. Пробовал я и на флейте от скуки дудеть, да только мало что получалось. Скоро уж и месяцу конец. Общественные деньги я порядком поиздержал, а ничего не добился. И тут один человек сообщил мне, что на лугах за городом встали табором цыгане. Они, мол, в музыке больше прочих понимают, и надо бы у них тоже о моем деле спросить. Мне-то терять нечего – пошел. «Посмотрю, – думаю, – что это за цыгане такие».

Вышел за город, добрался до лугов и вижу: много там разноцветных повозок стоит, а вокруг снуют чернявые люди в ярких одежках. Подобрался ближе. Эти самые цыгане, как меня увидели, сразу собрались вокруг, лопочут чего-то, смеются. Я спрашиваю:

– Нельзя ли у вас музыке выучиться?

– Конечно, можно, дорогой! – отвечают цыгане. – На чем ты играть хочешь? У нас много разных инструментов. Купи, к примеру, вот эту гитару – на ней быстро научишься. У тебя пальцы тонкие – как раз для этого дела подходящие.

Однако ж я к тому времени уже был опытный.

– Э нет! – говорю. – Ничего я покупать не стану, пока играть не научусь. А времени для этого у меня только три дня.

Перестали цыгане улыбаться.

– Тогда, – говорит один из них, – тебе надо к нашей синьоре идти. Если она захочет, может быть, что-то для тебя и сделает, а нет – так нет.

Повели они меня к какому-то потрепанному шатру, затолкали внутрь, а там сидит женщина, каких я раньше и представить себе не мог. Размерами она такова, что если ее разобрать, то можно семерых, как я, сделать, да еще фунтов десять сала останется. Усы у нее густые – иной мужик позавидовал бы. А запах от цыганки идет такой, как будто бочку уксуса пролили.

Я, конечно, замялся сначала, но потом все же свое дело кое-как изложил. Цыганка расхохоталась, как ворона, и говорит:

– В таком разе, ленивый музыкант, могу предложить тебе райскую тренькалку. Это хитрый механизм, привезенный из дальних земель, и на нем можно играть сразу, безо всякого учения, если, конечно, не побоишься иметь с ним дело.

А откуда б я знал в ту пору, чего следует бояться, а чего нет?

– Давай, – говорю, – свой механизм, но учти, что платить за него не буду, пока играть не смогу.

Достала цыганка некий ящик, не большой, но и не маленький. Сбоку у ящика приделана ручка навроде колодезного ворота.

– Вот, – говорит она. – Крути эту ручку потихоньку от себя – и всех делов.

Взял я коробку, попробовал – действительно, что-то тенькает.

– Да ты ровнее крути! Плавнее! – командует цыганка и хохочет.