Черные списки судьбы

По лестнице спускался мелкий жилистый мужик, нелепый в слишком широких для его роста джинсах, да еще и длинных вдобавок. Штанины почти подметали пол, и как дядька в них не путался, оставалось загадкой. Рядом на полусогнутых лапах шла здоровенная немецкая овчарка, лохматая как мамонт, мощная зверюга. Мужик держал ее неожиданно сильными для своего роста руками, овчарка глухо ворчала в намордник и дыбила загривок.

– Тихо, Тимка, тихо, – мужик прошел мимо, на ходу сунул Максу руку, сжал сильно, как клешней. – У нас две вязки сегодня, ехать далеко, в область. Тимка, рядом!

Кобель оскалил белейшие клыки, рыкнул из «корзины», олигофрен вжался в стену. Дядя из-под бейсболки следил за псиной, что-то сжимал в кармане и не двигался. Тут делов-то было: снять намордник и дать Тимохе, добрейшей псине на самом деле, высказать все, что он думает по этому поводу. Но хозяин поволок рычащего производителя дальше, поскользнулся на колбасном огрызке, чертыхнулся и пропал из виду. Приоткрылась дверь квартиры на третьем этаже, Макс обернулся и едва не прозевал удар. Олигофрен кинулся неожиданно резво, Макс перехватил его за руку, вывернул на ходу, дожал, и, едва не задохнувшись от вони, швырнул того вниз. Тот грохнулся на коленки, заорал матом от боли и злобы, кинулся было обратно. А дядя в кепке скользнул вдоль стенки, вырвал руку из кармана, замахнулся и дернулся вперед. Бил сверху и справа, целил в висок, Макс мешать не стал, увернулся, дядю пронесло мимо, и он со всей дури влепился кулаком в стену. Матюкнулся коротко, развернулся на пятках, но Макс его уже ждал: встречный под дых, коленом промеж ног и отправил вниз по лестнице. Что-то зазвенело под ногами, самодельный шипастый кастет из черной нержавейки, как оказалось. Макс отшвырнул его к стенке и в последний момент перехватил за капюшон неожиданно шуструю тень. Третий без боя покидал ристалище, Макс, брезгливо морщась, ткнул парня носом в объедки:

– Приберись тут и проваливай.

Тот принялся сгребать к себе растоптанную еду, потянулся к кастету. Макс отпихнул его руку, подобрал кастет, сунул в карман. Снова загремел замок, на этот раз их с Наташкой квартиры. Макс пинком спустил третьего с лестницы, повернулся. Наташка в синем платье до колен стояла на пороге и подозрительно смотрела вниз.

– Красиво, тебе очень идет, – Макс взбежал по ступенькам, на ходу чмокнул девушку в щеку и схватил большую спортивную сумку. Глянул на часы: времени оставалось в обрез, опаздывать не хотелось. Наташка глядела то на пустую площадку, то на Макса.

– Что тут было?

– Ничего, – Макс захлопнул дверь квартиры, закрыл замок, подергал за ручку. Предосторожность излишняя, захотят обчистить – обнесут легко и непринужденно, и свидетелей не будет. Наташка на каблуках боком осторожно спускалась по ступенькам, аккуратно обошла колбасный обрывок.

– Дрянь какая, – поморщилась она, Макс промолчал.

На улице он оказался первым, в лицо дунул почти зимний ветер, налетел мелкий дождь. Старый тополь угрожающе шуршал листьями над головой, по луже перед подъездом расплывались широкие круги от капель. Ну и лето, одно название: дожди, серость, солнца нет и не предвидится, как и отпуска в этом году. Макс перепрыгнул через лужу и пошел к парковке между двух облезлых от времени блочных пятиэтажек. Пьяной компашки и след простыл, все было как обычно: вросшие в землю гаражи-ракушки вдоль разбитой в хлам дороги, свора дворняг у помойки, вороны на бортиках контейнера, разросшиеся деревья закрывают и без того скудный свет пасмурного июньского дня. Один плюс: МКАД рядом, по вечерам и ночью слышен неумолчный гул машин с кольца, и до метро на маршрутке полчаса, а от остального выть охота, точно оборотень на луну.

На душе стало еще тяжелее от серости и безнадеги вокруг, и где-то очень далеко, на манер крохотной звезды из дальнего космоса, грела надежда, что эта жуть для них с Наташкой скоро закончится. Не век им в съемном гадюшнике куковать, меньше года осталось. И деньги от продажи родительской квартиры в провинции в надежном банке под проценты лежат, и с работой наконец повезло, тьфу-тьфу три раза.

На площадке напротив парковки дети копались в поросшем лопухами песке, орали не хуже ворон, кидались друг в друга тем же песком и подобранным неподалеку мусором. Мамашкам, трем оплывшим теткам с мятыми рожами, на потомство было плевать: размалеванные нечесаные бабищи курили неподалеку, пялились то в смартфоны, то на Наташку, что в белом плаще поверх голубого платья обходила гигантскую лужу около первого подъезда.