Черные стрелы вятича

Алк поднял обе руки вверх, показывая, что приехал с мирными намерениями. Закричал по-печенежски, надеясь, что в степях, пограничных с печенежскими кочевьями, люди понимают этот язык:

- Храбрые воины Саркела! Князь Святослав побил хазарское войско. Великий город Итиль пал к его ногам. Каган принял смерть на поле битвы и больше не защитит вас. Выдайте нам царя Иосифа, и мы уйдем!

Яростно, негодующе взвыли гузы на стене. В Алка полетели стрелы. Прикрываясь щитом, он попятился к мостику. Стрела вонзилась в шею коня. Алк выдернул ноги из стремян, отпрыгнул в сторону, чтобы падающий конь не придавил его, и на миг опустил свой щит. Тотчас стрелы гузов ударили в грудь, в плечо, в правую руку выше локтя. Железная кольчуга спасла жизнь юноше, лишь одна стрела скользнула по бедру, не прикрытому доспехами. Прихрамывая, Алк перебежал мостик и упал на руки товарищей.

Подошел князь Идар, посмотрел, как дружинники перевязывают рану чистой тряпицей, проворчал недовольно:

- Почему меня не спросил? Разве не знаешь: гузы, будто хищные звери, на всех кидаются? Разве с ними можно разговаривать? Нехорошо, нехорошо...

Потом Алк лежал в шатре и слушал, как сотник Вест и князь Идар, словно состязаясь в рвении и воинской опытности, распоряжаются началом осады.

Против всех воротных башен Саркела встали сторожевые заставы, были поставлены частоколы из заостренных кольев, чтобы помешать всадникам-гузам делать вылазки.

Гонцы князя Идара поехали на другую сторону Дона и вернулись из печенежских кочевий с большими телегами. Составленные рядом, телеги окружили весь Саркел. За ними притаились печенежские лучники.

Осажденным некуда было деваться, но и осаждающие не могли взойти на крепкие стены города. Осада Саркела оказалась долгой и изнурительной.

Весенняя прохлада давно сменилась летним зноем, а Саркел стоял. У Веста и Алка дружинников было немного, штурмовать с такой горсткой крепость было чистым безумием. А печенеги лезть на стены просто отказывались.

Алк послал гонца за помощью, но гонец привез лишь строгий наказ князя Святослава: "Сторожить царя крепко и ждать!"

Потянулись дни и недели томительного осадного сидения.

...Потом, когда закончится наконец осада Саркела, это время останется в памяти Алка беспросветной тоской, сплошным черным провалом.

Войлочные стены юрты - единственное место, где можно спрятаться от жгучего солнца...

Пыльные вихри в степи...

Смрадный чад печенежских костров - дерева в степи не было, и в костры бросали сухой навоз...

Непереносимый трупный смрад - умерших жителей Саркела гузы сбрасывали со стены в городской ров...

Щемящие сердце, грустные песни дружинников...

И бездействие, томительное и иссушающее душу. Лениво лежать в юрте и жевать даровое мясо, как это делал князь Идар, юноше было невмоготу.

Алк не понимал еще, что не удачный полет стрелы, не азартная погоня и даже не яростное самозабвение битвы превращают юношу в настоящего мужчину, а вот такое длительное испытание стойкости, терпения и силы духа...

Наступила осень - самое невеселое время в степях.

Пожелтевшая трава звенела, как выкованная из меди.

Обмелевший Дон обнажил песчаные отмели, и, когда задувал ветер, мелкий белый песок струился, как речная вода.

Над Саркелом кружились коршуны, их было так много, что казалось, стервятники слетелись в это страшное место со всего Дикого Поля.

Князь Идар жаловался, что коней нечем кормить, что пора кочевать дальше на север, где в низинах еще сохранилась трава. Алк уговаривал его подождать, пугал гневом князя Святослава. Идар уходил недовольный и каждый раз повторял, что эта отсрочка - последняя: он не может рисковать табунами, слабеют кони и помирают...

Худо было осаждающим, но защитникам Саркела - еще хуже. Наемники-гузы давно съели своих коней и теперь варили в котлах сырые кожи, благо в амбарах кожевников оказались большие запасы. Колодцы в крепости почти пересохли, а добыть воду из близкого Дона удавалось редко: тропинки к реке сторожили лучники князя Идара. Люди в осажденном Саркеле тоскливо смотрели на безоблачное небо, молили богов о благодатном дожде. Тщетно! Однажды небо нахмурилось тучами, но дождь пролился за Доном, будто в насмешку обронив на пыльной городской площади несколько крупных капель.

Царь Иосиф заперся в высокой башне, которая стояла посередине цитадели. Возле узких, всегда запертых дверей, прорезанных в кирпичной толще, стояли свирепого вида арсии. Остальные горожане давно иссохли от голода и жажды, а усатые лица арсиев жирно лоснились, могучие плечи распирали кольца доспехов. Это казалось удивительным: иссыта-сытые, здоровые!

Немногие в Саркеле знали, что в глубоких подвалах башни еще сохранились запасы пищи и вино в больших глиняных кувшинах. Тяготы осады не коснулись царя Иосифа и его верных телохранителей.