Чёрные узы и Белая ложь

— Руки на бедра, — требую я. Раздраженный стон, сорвавшийся с ее губ, только подогревает мое желание оттянуть это еще немного, заставить ее по-настоящему заплатить за то, что она так долго отказывала мне.

— Я хочу, чтобы ты извинилась, — начинаю я.

— За что мне извиняться? — Она шевелится, пытаясь получить какое-то трение.

— За то, что заставила нас ждать так долго, когда мы оба знали, что это рано или поздно произойдет.

— Что в конце концов произойдет?

— Мы трахнемся, Марго. Я дал тебе шанс, когда ты впервые переехала со мной в Нью-Йорк. Я был готов исполнить любую твою фантазию, каждое твоё желание, а ты мне отказала.

Поднявшись, я иду к ней. Я не могу долго оторвать от нее руки. Теперь, когда она дала мне возможность прикоснуться к ней, доказать ей, кому она принадлежит, я не могу остановиться. Я кружу вокруг нее, одна рука все еще гладит мой член вверх и вниз, как будто я делал это все время в мире.

— Я привык получать все, что хочу и когда хочу. Вместо того, чтобы позволить мне заставить твою киску плакать обо мне, ты заставила меня ждать. Ты отказала мне. Хуже того, ты обвинила во всем моего гребаного младшего брата, который никогда тебя не заслуживал. Я был в ярости. Извинись. Скажи мне, как ты сожалеешь о том, что отказала нам обоим, и тогда, может быть, ты заслужишь мой член.

Я убираю прядь волос с ее лица, заправляя ей за ухо. Она опирается на мою ладонь, касаясь щекой моей кожи.

— Извини.

Я провожу пальцем по ее нижней губе, оттягивая ее вниз. — За что?

— Прости, что заставила тебя ждать. — Ее тело дрожит, когда я прижимаю большой палец к ее рту. Она обхватывает губами мой палец, позволяя мне глубоко проникнуть в ее горло. Я одобрительно вздыхаю, вытягивая большой палец и проводя им по ее подбородку. — Это было тяжело, — добавляет она.

— Ты не просто заставила меня ждать, малышка. Ты заставила нас ждать. Это было мучительно. Чистая пытка.

Она такая чертовски красивая, что это причиняет боль. Видеть, как она стоит на коленях, охотно делая то, о чем я ее прошу, мучительно сексуально. Самая горячая вещь, которую я когда-либо видел. Я уже простил ее за то, что заставила меня ждать. Вида ее желания просить достаточно, чтобы стереть все с лица земли. Но ей и не нужно этого знать. Пока что я буду наслаждаться шоу, зная, что очень скоро я вставлю в нее свой член и никогда уйду.

Мои пальцы касаются ее щеки. — Я знаю, это было тяжело, малышка. Твоя милая маленькая киска хотела меня, даже когда ты настаивала на том, чтобы лишить меня ее, ты не могла полностью меня поколебать. Я преследовал тебя даже в твоих снах.

— Нет, ты этого не делал.

Мои пальцы сильно вдавливаются в ее челюсть, дергая ее голову, чтобы она посмотрела на меня. — Ты хочешь это повторить?

Она улыбается. “Чертова Марго Моретти.” Даже когда она на коленях умоляет меня трахнуть ее, она находит способ быть непокорной.

— Ты этого не делал. — Она смотрит на меня, в ее зеленых глазах нет и намека на раскаяние.

— Ты пожалеешь, что сказала это. — Отпустив ее челюсть, я отступаю на несколько шагов, занимая свое место на краю кровати.

Марго поджимает губы, пытаясь скрыть удовлетворенную улыбку. Я хочу стереть нахальную улыбку с ее лица, засунув свой член ей в губы.

Так оно и будет. Мой член твердеет. Мне нравится видеть ее на коленях, но когда она немного отталкивается, это чертовски горячо. Я заставлю заплатить ее за больше, чем это.

— Раздвинь ноги.

На ее лбу образуется небольшая складка.

— Раздвинь колени, — приказываю я. — Покажи мне эту пухлую киску.

Она делает именно так, как я говорю. Открывая бедра, чтобы я снова увидел ее мокрую и нуждающуюся киску. Я облизываю губы, все еще ощущая ее вкус на губах. Теперь, когда я попробовал ее один раз, этого никогда не будет достаточно. Я хочу пробовать ее на вкус каждый божий день, чувствовать, как она кончает на моем языке, корчась от удовольствия, каждое утро, прежде чем встать с постели.

— Что теперь? — тихо спрашивает она. Ее голос уже не такой уверенный, как несколько мгновений назад. Может быть, теперь, когда она раскрылась передо мной, она потеряла часть своей дерзости. Или, может быть, она устала от того, что я заставляю ее ждать. Она должна была подумать об этом, прежде чем позволить мне поцеловать себя и сказать, что я больше не могу этого делать.

— Играй сама с собой.

— Ты только что сказал мне, что я не могу.

Моя рука останавливается. — Я передумал. А теперь делай, что тебе говорят, и играй сама с собой.

Ее щеки краснеют, нежная кожа уже слегка порозовела от сильного ветра.

Я поднимаю брови, глядя на нее, на мгновение засовывая свой член обратно в боксеры. Я наклоняюсь вперед, ожидающе наблюдая за ней.