Черные вороны 3. Паутина

Вот это «милый». С каких пор я стал милым? Автонабор,что ли? У нас с ней были наши слова. Те самые, которые понимают только двое. Те самые, в которых может быть совершенно иной смысл, непонятный посторонним. Мне иногда казалось, что нас связывает какая-то колючая проволока с шипами, и если я дернусь, или она, эти шипы вскроют нам вены. У меня сейчас было примерно такое ощущение – меня вскрывают изнутри. Мое терпение. Оно трещит по швам, и с каждой секундой этот треск все отчетливей. Перезвонил Андрею:

– Граф! Вы там что, вымерли все? Никто трубку не берет. Еще пару часов молчания и я пошлю нахрен эту гребаную сделку и вылечу первым же рейсом! Перезвони мне, как только услышишь сообщение. Бельгийцы трахают мозги! И скажи Даше, чтоб набрала меня.

Я затушил сигарету о подоконник и бросил окурок в форточку. Снова набрал её. Как маньяк какой-то. Словно от количества набора что-то могло измениться. Или я вдруг дозвонюсь на выключенный телефон.

– Маленькая! Ты злишься на меня? Я скоро приеду. Обещаю. Если эти идиоты сегодня не подпишут бумаги, я все равно вылечу домой. Перезвони мне. Слышишь? Перезвони мне немедленно!

Вернулся в кабинет к бельгийцам с твердым намерением прервать переговоры. Я уже мысленно мчал в аэропорт. Но меня ошарашили согласием. Закон подлости – превосходно работающая штука. Без перебоев. Четко отлаженная система бесконечности. Вы получаете что-то именно тогда, когда вам это уже не нужно или когда вам это становится безразличным, а еще чаще, когда вам это не в тему. Я выматерился про себя, так как это задерживало меня еще на несколько часов для подписания всех бумаг. Несколько часов тишины и натянутых до предела нервов. Видимо, Якобс, как опытный бизнесмен, уловил перемену в моем настроении. Уловил потерю заинтересованности и сделал выводы, что мне предложили сделку поинтереснее. Конкуренция – самая сильная в мире вещь. Хочешь что-то продать – создай соперничество, и твоя цена взлетит до небес. Людей всегда интересует то, что хотят другие. Значит, оно лучшее. И это касается буквально всего в жизни. Только Якобс вряд ли предполагал, что тут конкуренция совершенно бессмысленна. Его сверкающие стекляшки не дороже придорожного гравия в сравнении с моей девочкой, которая сейчас занимала все мои мысли.

Пару раз позвонили из гостиницы, и во второй я чуть не взвыл от разочарования. Захотелось вышвырнуть сотовый в окно.

Прилечу домой и душу из нее вытрясу, разобью, нахрен, ее айфон, а потом жестоко отымею всеми мыслимыми и немыслимыми за то, что не отвечала, и сама не звонила. Знает же, что меня ломать начинает через час, а через два я уже волком вою без ее голоса и ее протяжного «Макси-и-им».

Документы подписали не через два часа, а через три, и мне уже было плевать, насколько я вежлив с бельгийцами. Я сухо попрощался и, вызвав такси, рванул в аэропорт.

***

Андрей

Мы ехали в машине, и я до сих пор не верил в то, что согласился. Прошлый разговор с Настей закончился на не очень хорошей ноте, идея с гипнозом казалась мне неприемлемой. Во-первых, я не доверял таким вещам, во-вторых, снова подвергать Карину всему этому ужасу… И ради чего? Ради возможного результата? А кто может гарантировать, что не станет еще хуже. Когда дело касается моей дочери, о рисках не может быть и речи. Хватит! Натерпелась… Не виновата ни в чем, а хлебнуть пришлось похлеще многих взрослых. Но когда сегодня ночью она ворвалась в мою комнату, сотрясаясь в рыданиях, испуганная, взволнованная и бросилась ко мне в объятия… Впервые за эти годы… Я оторопел. Заглушая в себе бешеную радость и мысленно отдавая приказы своему сердцу не биться настолько сильно. В горле моментально пересохло, казалось, даже руки задрожали. Ее присутствие здесь, так близко, что я чувствую ее дыхание, объятия, слезы – все это было настолько искренним, что у меня в голове зашумело от накативших эмоций. Я понимал все. Знал, что сейчас ей больно и страшно, что только поэтому и прибежала… Но это уже не важно. Я просто мысленно благодарил, что этот момент наступил. Обнял ее, сильно прижимая к себе…

– Карина, что произошло… Доченька, посмотри на меня…

– Па-па-а-а, – она всхлипывала и не могла успокоиться, – я больше не могу так! Я погибаю! Не могу-у-у.

– Тише, тише, успокойся… Я с тобой… Тебе нечего бояться… Ты не одна… – прижимал к себе ее хрупкое, содрогающееся тело. Как хотелось бы забрать все это себе – ее боль, страх, страдания. Пусть в сто раз сильнее, но только чтобы все это прекратилось. Я видел, насколько она вымотана, как боится наступления ночи, потому что все может повторится опять.

– Папа… я не хочу так больше жить… Так не может дальше продолжаться… – она потихоньку успокаивалась, голос уже не так дрожал, дыхание тоже становилось ровнее. Посмотрела на меня, прямо в глаза, и продолжила, – давай поедем к тому врачу. Пусть этот доктор выковыряет это из меня…

– Карина, давай дождемся утра… и тогда все решим…

– Нет, папа… Я уже решила. Я хочу поехать. Пожалуйста, обещай мне, что отвезешь. Не отказывай мне сейчас…