Черные Вороны. Реквием

  Артур, казалось, почувствовал мое настроение и обратно мы ехали в тишине, он курил, бросая на меня странные взгляды, а я вцепилась в руль и мечтала оказаться наедине сама с собой, чтобы дать волю эмоциям.

  – Это было сильно, – наконец сказал он, совершенно серьезно, – это было с душой. Будто пела сердцем. Наверное, тебе не стоит бросать карьеру певицы – у тебя талант.

  Я нервно засмеялась, пытаясь скрыть, что нахожусь на грани срыва:

  – Спасибо за то, что заметил, но с этим уже почти покончено. Я больше не пою.

  – Птички не щебечут даже в золотых клетках?

  Я не ответила, закурила, включила музыку, показывая всем видом, что продолжать развивать тему насчет клетки не намерена.

  Мы подъехали к особняку Артура, к тому самому, под которым я стояла жалкая и почти мертвая семь лет назад, и прежде чем уйти, он вдруг повернулся ко мне и тихо сказал:

  – Почему мне показалось, что ты пела для меня?

  Я пожала плечами и снова засмеялась, еще секунда – и у меня начнется истерика:

  – Я же говорила, что у тебя мания величия. Увидимся в офисе в воскресенье.

  Я мчалась домой на такой скорости, что у самой дух захватывало. Вбежала к себе в спальню и принялась крушить все вокруг себя как ненормальная. Я вопила и ругалась как сапожник. Расшвыряла стулья, разорвала подушку и обессилено упала на перья, задыхаясь. Я снова пела для него. Да, я пела для него, как когда-то, и эти воспоминания разорвали меня, вывернули наизнанку. Ничего не изменилось, и я могу врать самой себе сколько угодно, я могу притворяться, что ненавижу, что забыла, что больше не испытываю ничего кроме презрения, но это ложь. Все ложь. Я его любила, и ничего не могла поделать с этим проклятым чувством, ничего. Но так же сильно я его за это и ненавидела, моя любовь была разрушительной, мне хотелось причинить ему боль. Сильную боль. Ударить так, чтобы он еще долго не мог прийти в себя. И я ударю. Еще немного. Сегодня нас счет начал сравниваться точнее Артур выиграл, только он никогда об этом не узнает. Сегодня ему удалось сделать мне больно снова. Заставить меня почувствовать себя Васькой.

7

Артур позвонил Пашке и выпалил не поздоровавшись:

  – Ищи здесь. Она не приезжая, это ее родной город. Подними на ноги всех своих в паспортном столе, в ЗАГСах, в роддомах, черт, подними всех на уши. Она что-то скрывает, и я, черт раздери, уверен в том, что мы раньше встречались.

  – Успокойся. С чего ты взял?

  – Не знаю, я нюхом чую, я чувствую это кожей. Она город знает, как своих пять пальцев, то есть лазейки, как светофоры объехать. Она здесь всего месяц. Женщины не особо в местности ориентируются, ну не так быстро, а она по улицам носится так, словно выросла здесь, понимаешь? Сколько ей лет по документам?

  – Двадцать пять, вроде.

  – Вот и нарой мне всех женщин ее возраста вместе с фотками именами и фамилиями. Всех до единой. Отбери тех, кто подходит больше всего.

  – Совсем сдурел? Я не буду искать иголку в стоге сена.

  – Я прошу тебя, Паша. Для меня это важно, просто поищи.

  – Артур, мне не нравится твоя одержимость. Не забывай о Новицком. Хочешь трахаться – сходи в бордель.

  – Да иди ты!

  Артур захлопнул сотовый и взъерошил волосы. В голове пульсировало навязчивое желание вспомнить, он напрягал свою память, он перебирал в уме всех своих женщин за последние годы и ничего. Ноль. Пусто. Никто кто бы мог хоть немного походить на Ингу. Нет таких. В его жизни до этого времени точно не было. Если бы была, не забыл бы. Нет, неправильно – если бы была, не отпустил бы. Артуру напрягали собственные чувства, постепенно его желание обладать этой женщиной превращалось в наваждение. Не только обладать ее телом, а понять ее душу. Ведь там, за ледяной маской безразличия, должна быть душа. Обязательно должна. Инга. Кто она? Что она любит есть на завтрак? Какую музыку слушает? Что ей снится по ночам? Сегодня она показалась ему другой. Настоящей. Даже внешне изменилась. И дело не в шикарном элегантном платье и красивой прическе – дело в том, как она разговаривала, как смотрела, и в том, как она пела. Его пробрало. Пробрало до кончиков пальцев. Ее голос, ее телодвижения, страсть. Даже зал почувствовал животную вибрацию во всем ее облике. Нет, она не снежная королева, она горячая как лавина вулкана, она дымящаяся магма под коркой льда. У нее есть тайна. И чем больше Артур в этом убеждался, тем больше ему хотелось эту тайну раскрыть.

  Артур тихо зашел в дом, снял туфли, и осторожно прокрался в комнату для гостей, прихватив за собой бутылку виски. Опустошив ее до половины, Артур уснул на узком диване.

  Его разбудила Алена, она распахнула окна настежь, впуская яркий солнечный свет.

  – Дьявол, – Артур поморщился, голова беспощадно болела после выпитого.

  – С каких пор мы пьем с горла и спим на диване?

  Чернышев надавил на виски пальцами:

  – Черт, Лен, принеси мне аспирин и не ори так громко – башка раскалывается.

  Жена скорчила недовольную мину, но за аспирином сходила, а когда вернулась, Артур обратил внимание, что она подлизывается. Не иначе чего-то хочет.