Черные Вороны8. На дне

«- Так кто я? Мальчик? Забыла, как меня называла? Забыла, чьи сапоги вылизывала и умоляла кончить тебе в рот?»

Раздался гогот.

- Тихо, придурки. Походу мадам напросилась на хорошую трепку.

- Да на еб***ю она напросилась. Орет как резаная. Что он с ней там делает?

- Трахает. Что он еще может с ней там делать? Вот сейчас… сейчас она кончит… Аааа… ааа…аааа.

- Не, ну бабы - это загадка природы. Я им цветы, деньги, шмотки, а он ее, походу, ремнем, а она воет благим матом и “НЕ ОСТАНАВЛИВАЙСЯ”?

- Тихо, б***.

- Это кого он там?

- Бывшая его, Тахир слетел - надо связи другие налаживать.

- Их у него столько было…

- Тихо, я сказал.

- Да выключи. Ну нахер. Пусть наслаждается.

Снова смех и пошлые шуточки. Я медленно сползла по стенке. Впервые в жизни мне казалось, что с меня слезает кожа живьем, все нервы оголены и лопаются от напряжения. Мне никогда не было настолько больно, как в эту секунду. Я задыхаюсь, мне невыносимо хочется сделать судорожный вздох, но я не могу, держусь за горло и с открытым ртом смотрю в никуда. В собственную боль - у нее лицо моего мужа, его синие глаза, его взгляд и наглая, похотливая улыбка… Не мне, не для меня… Оставил меня здесь, чтобы трахать других женщин, чтобы снова быть свободным, чтобы изменять мне в тот момент, когда я тут жду каждую секунду и корчусь в агонии, забытая, брошенная, растоптанная, истекающая кровью. Я жду его… жду… Думаю о том, есть ли МЫ, а нас и не было никогда. Есть ОН, а я скорее приложение к нему, приложение, в котором усомнились и готовы сломать, чтоб не мешало.

- Дарина Александровна?

Подняла голову, чувствуя, как хочется оглушительно заорать, так чтоб все голосовые связки полопались, и не могу. Смотрю на Фиму и задыхаюсь.

- Вам плохо?

Нет, мне не плохо. Я разрываюсь на части. Он не видит, как моя кожа слезает, как лопается изнутри, как кровь капает на пол? Неужели этого не видно?

- Что вы здесь делаете? Вам что-то было нужно?

Подхватил меня под руки, поднимая с пола, оглядывается на своих людей, они давятся смехом, а я понимаю, что сейчас сойду с ума. Они все поняли. Поняли, что я слышала, и мне хочется разбить их физиономии в кровь. Чтоб не смели ТАК смотреть на меня. Не смели. Как на идиотку, которую запер собственный муж, а сам трахает своих шлюх… как на ту, чьи дни в этом дом и в жизни их предводителя уже сочтены.

- Валите отсюда. Тачки снаружи пробейте, - Фима повел меня вверх по ступеням. Я не сопротивлялась. Снова и снова слышала голос мужа… хриплый, полный похоти, на фоне стонов другой женщины и чувствовала, как от адской боли внутри всё дрожит. Мне кажется, что моё тело превратилось в горящий факел, а душа сжимается в камень. Невыносимо. Пусть это прекратится. Хотя бы на секунду, чтобы вздохнуть, но оно не прекращается. Я смотрела на Фиму, и мне хотелось проорать ему, чтобы не прикасался ко мне… чтобы исчез. Чтобы все они исчезли. В ушах стоит их издевательский смех. Мужское жестокое удовольствие - видеть женское унижение, животное желание испачкать грязью.

Его измена меня раздавила. Мгновенно. Размазала. Каждый вздох обжигает изнутри. Даже когда упрекал, бил, кричал мне в лицо всю эту ложь и грязь, обзывал - я не чувствовала себя разодранной на ошметки. Я все еще была целой. А сейчас он разбил меня окончательно.

- Вам принести воды?

Я слышала голос Фимы, но не могла понять ни слова, посмотрела на него и отрицательно качнула головой.

- Мне нечем дышать, - хрипло, едва слышно, сжимая горло обеими руками, - открой окна.

Взгляд застыл на его служебном сотовом телефоне, который он положил на комод, пока открывал все окна в моей спальне. Становилось холодно, а я горела. Меня жжет так, что по щекам непроизвольно катятся слезы.

- Вы замерзнете.

- Не замерзну. Там тоже открой, - показала рукой на дальнее окно у кровати, а сама потянула руку за телефоном и, схватив, спрятала его в складках юбки.

- Так лучше?

- Да. Так лучше. Уходи. Я хочу побыть одна.

Едва он вышел, я закрыла за ним дверь на ключ и прислонилась к ней лбом. Сама не поняла, как, ломая ногти, провела по обшивке, оставляя кровавые полосы.

За что он со мной так? За что, Максим? Что ты делаешь со мной, с нами? Ты нас похоронил? Вот так просто… пока я тут… ты с ней. С какой бывшей? Как правильно они сказали - а сколько их у тебя? Бывших, нынешних, будущих. Где я среди них?

Мне стало страшно, жутко, панически жутко от того, что я поняла - он убил меня. В себе. Меня и правда больше нет. Я ничтожная идиотка, которая во что-то верила, а не во что было верить. Не в кого. Не был моим никогда. Только себе принадлежал. Только о себе думал. Изменял и будет изменять. Никогда не буду единственной. И скорее всего, не была…

Подошла к окну и дернула решетки. В груди вой застрял. Дикий вопль отчаяния. Но я не закричала, нет. Только со сдавленным стоном и рыданием дернула еще раз решетку, прижимаясь к ней лицом, чтобы унять жар. Мне холодно, и я сгораю. Чувствую, как мерзнет кожа, вижу, как изо рта вырывается пар. Я хотела бы замерзнуть сейчас. Покрыться льдом. Стать непробиваемой.