Черный

– Милиции? – переспросил появившийся в дверях Слава. – Зачем милиция? У него было больное сердце, это естественная смерть…

– Может быть, – ответила Марина бесстрастно. – Но все же ничего здесь не трогайте. На всякий случай.

Оля взглянула на нее с уважением и вспомнила, что раньше, до перехода в частную клинику, Марина работала врачом «Скорой помощи».

Оля отошла к дверям. Рядом с ней оказалась Нинель Петровна. Видимо, почувствовав ее доброе отношение, экономка решила держаться поближе к Оле в трудный и горестный час.

– Я так о нем беспокоилась, – всхлипывая, проговорила экономка. Следила, чтобы он вовремя принимал лекарство… всегда присматривала за ним, следила за сигналом…

– Вы делали все, что могли, – заверила ее Оля. – Вам не в чем себя винить…

И тут до нее дошли последние слова.

– За сигналом? – удивленно переспросила она. – За каким сигналом?

– Ну, как же! – Нинель Петровна показала кнопку на стене, возле самой кровати. – Ведь у Дмитрия Ильича было больное сердце, и он на всякий случай провел сигнал в мою комнату, чтобы в случае приступа позвать меня на помощь…

Оля долго смотрела на кнопку.

Как и остальные помещения в доме, комната хозяина была обшита вагонкой, поэтому вся проводка сделана снаружи. И от сигнальной кнопки по золотистой деревянной стене тянулся к двери аккуратный белый провод. Возле двери он скрывался в круглом отверстии.

Ольга вышла в коридор, взглянула на стену… Здесь провод снова появился, но в полуметре от двери он был ровно разрезан ножом.

Вот оно как. Значит, версия естественной смерти, и без того довольно шаткая, трещит по всем швам.

И тут она вспомнила невольно подслушанный ночной разговор.

Ночью она приняла его за выяснение отношений между Ларисой и своим мужем, но теперь… теперь, после смерти Дмитрия Ильича, этот разговор приобретал совершенно другой, зловещий смысл. Стало быть, они говорили вовсе не о ней, Оле, Лариса требовала, чтобы ее собеседник пошел и убил Дмитрия Ильича – дескать, это единственный выход, и нужно сделать это как можно быстрее. А он отказывался. Тогда она сказала, что сама все сделает. И сделала.

Вот такие пироги.

Оля спустилась на первый этаж, миновала холл и оказалась в прихожей. Она хотела выйти на улицу, немного пройтись, чтобы мысли у нее в голове улеглись. Но перед самой дверью увидела на вешалке куртку Славы.

Это была его любимая куртка из плотной ткани цвета хаки, вся усеянная накладными карманами. И на ней Ольга увидела сухие колючие катышки репейников. Точно такие, как те, которые с трудом отчистила от своей трикотажной кофты, в которой ночью выходила ворожить…

В горле у нее пересохло от волнения.

До этой минуты у Ольги в душе теплилась слабая надежда на то, что она ошиблась, что Лариса встречалась ночью не со Славой, а с каким-то другим мужчиной, но репейник лишил ее и этой, такой эфемерной надежды.

Единственное место на участке, где с прошлого года сохранился репейник, было в том глухом углу за домом, куда ее занесло этой ночью. То самое место, где она подслушала злополучный разговор.

Значит, Слава побывал там же.

Значит, это его она застукала с Ларисой.

Они обсуждали…

Они обсуждали убийство Дмитрия Ильича.

Оля вышла на крыльцо. В воздухе пахло так, как пахнет только ранней весной – свежестью, переменами, надеждой.

Надеждой? В ее собственной жизни не осталось места надежде, все складывалось просто ужасно.

Она хотела одного – вернуть любовь мужа, защитить свою семью. Ради этого решилась на смешной и нелепый ритуал – и вот, вместо того, чтобы вернуть то, чем владела, потеряла то немногое, что у нее еще оставалось. Она безоговорочно верила мужу – и оказалась последней дурой. Рядом с ней жил совсем не тот человек, какого она знала.

Ольгу передернуло – то ли от страха и безысходности, то ли просто от холода – ведь она вышла на улицу в тонком свитере.

Она резко развернулась и вошла в дом.

Почти все гости собрались в холле, перед камином. Кто сидел в кресле, кто прохаживался, не находя себе места. Лица у всех были растерянные, опустошенные.

– Что же теперь делать? – проговорила Даша, ни к кому не обращаясь.

– Первым делом – вызвать милицию! – Михаил достал из кармана мобильный телефон.

– Что – милицию?! – вскочил Слава, опрокинув стул и не заметив этого. – Подожди, а без этого никак нельзя?

Ольга удивленно взглянула на мужа.

Он побледнел, губы его тряслись. Ей никогда еще не приходилось видеть его в такой панике. Она снова вспомнила ночной разговор – и желудок скрутило мучительным спазмом. Нет, она не верила, не верила в то, что ее Слава – убийца…

И потом – зачем? Зачем ему это? Ведь у него были прекрасные отношения с покойным.

Но эта бледность, этот ужас в его глазах… Он ведь знал, что Лариса собирается сделать, но не остановил ее…

– Да что с тобой? – Михаил удивленно смотрел на компаньона. – Конечно, нужно вызывать милицию, и немедленно! Даже если Дмитрий Ильич умер естественной смертью – всякая скоропостижная смерть вызывает подозрения, и именно мы с тобой – главные подозреваемые!

– Мы? – Слава отшатнулся и стал еще бледнее, если это возможно. – Почему мы?