Черный

В нашем доме завелась какая-то тайна, я почуял ее, когда дело зашло уже довольно далеко. Каждый вечер, засыпая, я слышал, как в окно тети Мэгги легонько стучат, со скрипом отворяется дверь, раздается шепот, потом все смолкает. Однажды я вылез из постели, подкрался к двери гостиной и осторожно заглянул. На диване сидел хорошо одетый мужчина и тихо разговаривал с тетей Мэгги. Интересно, почему мне нельзя выйти к этому человеку? Я вернулся на цыпочках к себе в постель, но потом меня снова разбудили голоса - у двери приглушенно прощались. Утром я спросил мать, кто у нас вчера был, но она сказала, что никого не было.

- Как не было, а я слышал мужской голос!

- Не болтай чепуху, - возразила мать. - Ты спал.

- И еще я видел мужчину. Он сидел в гостиной.

- Во сне ты все это видел, - сказала мать.

Тайна ночных визитов приоткрылась мне однажды воскресным утром, когда тетя Мэгги позвала меня с братишкой к себе в комнату и познакомила с нашим новым "дядей", профессором Мэттьюсом. Он был в пенсне, белоснежный крахмальный воротничок подпирал шею, губы тонкие, глаза глядели не мигая. Человек этот показался мне чужим и холодным, я не захотел подойти к нему, когда он меня позвал. Он почувствовал мое недоверие и, чтобы смягчить меня, дал десять центов, потом опустился на колени и стал молиться за нас, "несчастных сироток", - так он нас назвал. Когда он кончил молиться, тетя Мэгги сказала, что скоро они с профессором Мэттьюсом уедут на Север. Я огорчился: ведь я любил тетю Мэгги как мать.

Больше я своего нового "дяди" не встречал, хотя каждое утро находил следы его пребывания в доме. Мы с братишкой были озадачены и без конца гадали, чем же занимается наш новый "дядя". Почему он всегда приходит к нам ночью? Почему говорит так тихо, чуть не шепотом? И где он берет деньги, чтобы покупать такие белоснежные воротнички и такие красивые синие костюмы? В довершение всего мать в один прекрасный день позвала нас к себе и строго-настрого запретила рассказывать кому-нибудь, что "дядя" у нас бывает, потому что "дядю" разыскивают.

- Кто разыскивает? - спросил я.

- Белые, - сказала мать.

В мое тело иголкой вошел страх. Откуда-то из неведомого на нас снова надвигалась белая угроза.

- Зачем он им нужен? - спросил я.

- Тебя это не касается.

- Что он сделал?

- Держи-ка ты лучше язык за зубами, а то белые и до тебя доберутся, пригрозила мне мать.

Видя, какое недоумение и страх вызывает у нас наш новый "дядя", мать сказала тете Мэгги - так мне, во всяком случае, показалось, - чтобы он купил наше доверие подарками, вот мы и будем молчать. Теперь каждое утро было похоже на рождество, проснувшись, мы мчались в кухню глядеть, что оставил нам на столе "дядя". Однажды он принес мне пуделя, щенка, я назвал его Бетси и уже не расставался с ним.

Как ни странно, "дядя" теперь приходил к нам днем, но все шторы в это время задергивались, и выходить на улицу, пока он у нас сидел, нам не разрешали. Я тысячу раз пытался выспросить у матери хоть что-нибудь о молчаливом ученом "дяде", но она неизменно отвечала:

- Не твоего это ума дело. Не приставай ко мне, беги играй.

Однажды ночью меня разбудил плач. Я встал, подошел на цыпочках к гостиной и заглянул в щелку. На полу возле окна сидел "дядя" и, приподняв угол шторы, всматривался в темноту. Мать торопливо укладывала маленький чемодан, склонившись над ним. Меня охватил страх. Неужели мать уезжает? Почему плачет тетя Мэгги? Неужели нас сейчас схватят белые?

- Скорей, скорей, - говорил "дядя", - а то не успеем.

- Господи, Мэгги, зачем ты едешь? - сказала мать. - Подумай хорошенько.

- Не лезь не в свое дело, - оборвал ее "дядя", по-прежнему всматриваясь в темноту за окном.

- Да что ты сделал-то? - спросила тетя Мэгги.

- Потом расскажу, - отмахнулся "дядя". - Надо скорей ноги уносить, они вот-вот нагрянут.

- Нет, ты сделал что-то ужасное, - прошептала тетя Мэгги, - иначе тебе не пришлось бы вот так убегать.

- Дом загорелся, - сказал "дядя". - Когда они увидят огонь, сразу поймут, чьих это рук дело.

- Это вы подожгли дом? - спросила мать.

- А что оставалось делать? - сердито буркнул "дядя". - Деньги я взял. Ее стукнул по голове, она потеряла сознание. Если бы ее нашли, она бы все рассказала, и мне крышка. Вот я и поджег.

- Да ведь она сгорит! - шепотом крикнула тетя Мэгги и зарыдала, закрыв лицо руками.

- Ничего не поделаешь, - сказал "дядя". - Выхода-то не было. Оставь я ее там, ее бы наверняка кто-нибудь нашел и сразу понял: стукнули. А так она сгорит, и все будет шито-крыто.

Меня переполнял страх. Да что же все-таки происходит? Неужели белые хотят схватить нас всех? Неужели мать решила бросить меня?

- Мама! - крикнул я и вбежал в комнату.

"Дядя" вскочил, в руке у него был револьвер, он навел его на меня. Я тупо глядел на револьвер, понимая, что вот сейчас я могу умереть.

- Ричард!.. - отчаянно прошептала мать.

- Ты уезжаешь?.. - заревел я.

Мать кинулась ко мне и ладонью зажала рот.

- Молчи, хочешь, чтоб нас убили? - прошипела она, тряся меня за плечи.

Я затих.

- А теперь иди спать, - приказала она.

- Но ведь ты уезжаешь, - сказал я.

- Никуда я не уезжаю.